И я внезапно ясно осознала, на что намекали оба фэйри. Рэндольф помогает мне совсем не из-за Терранса.
— Рэндольф, что это такое? Почему?
— Что «почему»?
— Почему ты так… ко мне?
Он все понял. И не стал играть словами, как Терри.
— Ты моя судьба, Элисон. Но не бойся. Это не значит, что я — твоя.
— Не бывает так, чтобы кто-то был чьей-то судьбой! Это для поэтов.
— Бывает, — спокойно возразил фэйри. — Моя жизнь и все, чем я владею, — твои. Я убью и умру за тебя.
— Это потому что мы… — я вспыхнула, не зная, как приличнее назвать то, чем мы только что занимались.
— Нет. Это ничего не меняет. Я не мог бы любить тебя больше. Или меньше.
Я вскочила и теперь хватала ртом воздух, не зная, что сказать. В голове было пусто. Все это как-то дико, чудовищно дико. Юной леди полагается растаять от счастья, услышав подобные слова; меня же брал животный ужас и жалость. Так нельзя! Просто нельзя.
— Я не хочу так… это слишком много. Мне столько не надо.
— Это не зависит от нас. И ты ничего не должна взамен.
Рэндольф сел и привлек меня к себе, заставляя опуститься рядом с ним на одеяло. Взял мое лицо в свои ладони.
— Пойми, Элисон. Свобода — человеческая ценность. Все фэйри предназначены чему-то. Быть обреченным на тебя — не худшая участь.
— Судьба, — горько сказала я. — Как-то многовато судьбы в последнее время, не находишь?
А потом я вспомнила все, что Рэндольф говорил раньше про судьбу. И вдруг — так не вовремя и страшно — всплыло в памяти сумбурное видение у Блудсворда.
— Нет! — губы еле шевелились от ужаса. — Ты ведь не это имел в виду, когда сказал, что вы с Терри разделили судьбу?
Он молча смотрел на меня и улыбался мягко, чуть виновато.
— Не это? Правда, Рэндольф?
— Я изменил не только свою судьбу. Брату тоже досталось.
— Нет! Ты не можешь… ты не должен… Ты не смеешь умирать за какую-то там «королеву Элисон»! Ты должен жить! Я отпускаю тебя, не надо такой службы.
— Я не твой вассал, Элисон. Ты не можешь отпустить меня или приказать.
— Тогда я прогоню тебя.
— Я не уйду.
— Тогда… тогда я… — у меня в мыслях была полнейшая сумятица. Я знала только одно: я хочу, чтобы Рэндольф жил. Желательно со мной, но это необязательно. Просто мне так надо, чтобы он был. Просто без него — такого спокойного, упрямого, немногословного и надежного мир будет гораздо хуже, чем есть сейчас.
— Если ты любишь меня, как говоришь, ты уйдешь.
— Я не уйду. Можешь считать, что я тебя не люблю.
— Я возвращаюсь в Сэнтшим.
— Я поеду с тобой.
Мне захотелось кричать. Ну как, как можно быть таким упрямым ослом?!
— Не смей взваливать это на меня! Не хочу отвечать за твою смерть.