Миф племени фэйри. Метафора, вызванная из небытия ребенком, который не желает признавать слова «нет» и «надо».
— Давай уйдем отсюда, Элли.
— Уйдем, — она делает шаг навстречу машине. — Только поправим, чтобы Терри не уезжал.
— Нет. Это может быть опасно.
Девочка останавливается и смотрит на него — умоляюще:
— Мы осторожно. И никому не скажем! Ну, пожалуйста! Пожалуйста-препожалуйста.
Терранс старше почти на год, но в негласной иерархии их маленького королевства на троих главный — Рэндольф. Если он скажет сейчас «нет», Элли послушается. Уйдет, побоится делать что-то в одиночку.
Долг… его слишком много в жизни будущего тана. Слишком много «нельзя» и «надо», Рэндольф устал от них. Он не хочет расставаться с братом, не хочет, чтобы плакала Элли. И ему интересно посмотреть поближе на странную машину.
— Ты знаешь, что с ней нужно делать? — с сомнением спрашивает он у подруги.
Она улыбается:
— Конечно! Повернуть рычаг!
Сон ушел резко и безвозвратно, как всегда. Другие воины всегда завидовали его искусству просыпаться мгновенно.
Сквозь затянутое бычьим пузырем окошко смотрело темно-синее небо. Зимние ночи долги, рассвет начнется лишь через пару часов.
Рэндольф сел на тюфяке, выдохнул облачко пара. Каморка, место в которой трактирщик сдал ему за четверть пенни, находилась в летней пристройке, куда не доходило тепло от печки. Трактирщик предлагал переносную жаровню всего за пару пенни, но Рэндольф отказался. У него осталось слишком мало смешных кругляшек, которые так много значили в человеческом мире.
Будь с ним Элисон, он бы снял нормальную комнату. Теплую. С чистыми простынями.
Но Элисон ушла…
Он закрыл глаза, пережидая приступ тоски. Странное ощущение. Оно заставляло вспомнить бой с мантикорой. И как уже после сражения мастер-лекарь, матерясь, орудовал скальпелем, чтобы вырезать засевшие в теле ядовитые иглы.
На обезболивание врач тратиться не стал. И так все силы уходили на то, чтобы не дать пациенту истечь кровью или умереть от яда.
«Не девочка, потерпишь, — ругался лекарь. — Ты ее что, отыметь пытался, герой?!»
Рэндольф мог бы рассказать, как, чтобы подобраться к мантикоре ближе, позволил ей захлестнуть себя хвостом. Как иглы рвали и протыкали укрепленный магией доспех из буйволовой кожи, а Рэндольф ждал: вот-вот тварь повернется попробовать добычу на зуб и подставит под удар тонкую полоску оголенной кожи меж стыками природной брони…
Мог бы рассказать, но не стал. Трудно говорить, когда тебе режут кишки и копаются в них.
Сейчас его никто не резал, но внутри все равно болело.
Он прикрыл глаза, погружаясь в утреннюю медитацию — тщетная попытка вернуть утраченное чувство гармонии и правильности всего происходящего.