Она действительно поцеловала меня самым непристойным образом и, отвернувшись, тут же уснула. А я полночи ворочалась, не в силах сбежать от картин, которые подсовывало воображение.
Странности отношений между участниками труппы, как и странности самих гистрионов, на Фэй не заканчивались. Однажды ночью к общему костру вывалился поддатый красавец — смуглый, черноглазый, с длинными волосами, убранными в косу, и поразительно знакомым лицом. Оглядел всех нас, одарил белозубой усмешкой:
— Ну что, монашки. Кто со мной сегодня в кабак и по бабам?
— Я — пас, — сразу откликнулся Зигфрид. — Мне прошлого раза хватило.
— Слабак, — хмыкнул красавчик. — Пить уметь надо.
— Это кто еще слабак? — обиделся силач. — Еще вопрос, кому надо учиться пить. Не помнишь, как я тебя от шестерых отбивал? Лавку сломал, между прочим. За нее заплатить пришлось. А посуды перебили…
Смуглое видение лишь махнуло рукой, говоря, мол, пустяки, житейские мелочи.
— Не будь таким занудой! Шикарно повеселились. Фернанд, ты идешь?
— Пожалуй, попытаю удачи, — кивнул наш Мефисто Великолепный. — Но если никого снять не получится, ты мне дашь.
Я хотела спросить, что именно должен «дать» незнакомец Фернанду, но постеснялась влезать.
— Выкуси, — хохотнуло смуглое видение. — Не для тебя я растил свой цветок.
— Горе ты наше, — тяжело вздохнула Тильда. — Иди уже, не мозоль глаза.
Красавчик вскочил, отвесил всем присутствующим преувеличенный поклон. Потом вдруг взял меня за руку, поцеловал в центр ладони.
— Леди Элисон, — сказал он, пожирая меня до странного знакомыми бархатными глазами в окружении девичьих длинных ресниц. — Вы — самое прекрасное видение, что когда-либо посещало эту юдоль скорби. Не могу выразить, сколь глубоки чувства, что охватывают меня всякий раз при виде вашей несравненной особы. Молю простить мою дер… Ай! — меткий пинок в пятую точку от Тильды уничтожил весь пафос выступления.
— Давай уже! Иди пьянствовать, как собирался, не приставай к девочке, — тон Тильды был суров, но глаза смеялись.
Незнакомец еще раз поклонился, послал мне воздушный поцелуй и испарился под ручку с Фернандом.
— Горюшко наше, — вздохнула фэйри. — Опять ведь избитый приползет, работать не сможет.
— А я люблю, когда он смешной, — голос Фэй был мечтательным. — Такое вытворяет, лапушка.
— Простите, а это кто? — робко спросила я, не понимая, как могло случиться, что за предыдущие пять дней черноглазый красавчик ни разу не попался мне на глаза, и отчего он кажется таким невероятно знакомым.
— То есть, как это «кто»? — удивилась Тильда. — Паоло.