Здесь пахнет воском, сухими травами и еще чем-то неприятным и резким. На столах и в шкафах прячется столько всего интересного! Реторты. Страшноватые щипцы, зубастые ножи и крючья, похожие на инструменты палача. В полных мутного раствора банках что-то плавает — лучше не знать, что именно и было ли оно когда-то живым. На стенах схемы и карты. Книги — не так много, как в библиотеке, но все равно целый шкаф. И эта штука — переплетение бронзовых колец на ножке, высотой в половину человеческого роста…
Элвин поднимает голову и морщится:
— Боги, Фран! Тебя что, не учили стучаться?!
— Почему ты сидишь в темноте?
Я уже привыкла к яркому свету магических ламп. При нем можно читать не хуже, чем днем. Но эту комнату освещает только одинокий масляный фонарь на столе рядом с магом.
— Фонит. Это же лаборатория, сеньорита, — говорит он так, будто это все объясняет.
— А что ты делаешь?
Он морщится и порывается спрятать под стол левую руку, отчего мое любопытство вспыхивает с утроенной силой.
— Уйди.
Ни за что не уйду, пока не узнаю, чего он от меня прячет.
В три шага я преодолеваю расстояние до стола, пока маг неуклюже пытается натянуть перчатку.
— Ой…
— Ну да, — он отбрасывает перчатку в сторону и сует мне руку почти под нос, заставляя отшатнуться. — Попроси женщину, и она все сделает наперекор.
Я с отвращением разглядываю отростки лианы, торчащие в стыках медных пластин.
— Налюбовалась? — в его голосе нет злости, только усталость. — Теперь уходи!
Капля крови срывается с ладони и падает на пол. Элвин снова опускается в кресло, берет нож. В голос ругаясь, обрезает отросток у основания и швыряет в стоящий рядом таз к трем другим. Окровавленные, вяло подрагивающие, они похожи на отрубленные пальцы.
— Что это?! — от ужаса у меня получается говорить только шепотом.
— Подарочек из Роузхиллс. Не бойся, не заразно. Но смотрится мерзко, ага.
К горлу подкатывает тошнота. Я закрываю рот ладонью и с ужасом слежу, как он отрезает следующий отросток.
— Блевать — в тазик, — сквозь зубы говорит Элвин. — А лучше за дверью.
В другой ситуации я бы ужасно разозлилась на него за такие слова.
— Больно?
— А ты как думаешь, радость моя? — с тихим стуком в таз падает последний отросток. Маг откидывается в кресле и тяжело дышит. С его лица медленно сходит страдальческая гримаса, а я вдруг замечаю, какой у него измученный вид. Осунулся, темные круги под глазами.
И вдруг приходит желание поддержать его. Обнять, прижаться, поцеловать в плохо выбритую щеку, сказать, что все будет хорошо и что я в него верю…
— Это можно вылечить?