— Как скажешь, Мать Тереза, — пробормотал себе тихо-тихо под нос Дэниэл.
— Взаимно, — откликнулся Красная маска, обладавший чутким слухом, о чем забыл, или чего не знал шофер. — Так… что с супругой Алекса Стоуна?
— Ничего, она ни слова не сказала и отрицает, что знала, кто скрывался под красной маской. Её должны были отпустить после того, как операция по захвату закончится, — парень хитро покосился в зеркало заднего вида на моего соседа по сиденью. — А ведь ты с ней дружил тогда… она знает, верно?
— Понятия не имею, — непроницаемо выговорил Химчан.
Мы припарковались на стоянке аэропорта и почти бегом двинулись внутрь. Снег пошёл ещё гуще и мы, скользя по нему, но не поддаваясь его напористым помехам, быстро достигли цели. Внутри было шумно, и ходили прибывающие и убывающие люди. Там и тут виднелась охрана. Мы делали вид, что не обращаем на неё никакого внимания. Подбежав к билетной кассе, мы выяснили, что ближайший рейс летит в Нью-Йорк. У Химчана, больше года прожившего в Японии и совершавшего разные перелёты для выполнения заказов, все документы позволяли лететь, куда угодно. Я дернулась, запоздало поняв, что у меня-то с собой документов и нет…
— Черт… мой паспорт ведь у Ти Сола в сейфе, в клубе… — шлепнула я себя по лбу.
— Ты что, тоже собиралась лететь? — удивился Дэниэл.
— Что значит собиралась? И собираюсь! — Химчан строго посмотрел на меня, покачав головой, пока ему оформляли билет. Для убыстрения процесса пришлось показать удостоверение господина Бана, гласящее о должности и звании. — И нечего мне тут качать головой! Куда ты, туда и я.
— Шилла, но это как бы нельзя так просто сделать. — Я тигрицей посмотрела на Дэниэла, сказавшего это. — Ты же несовершеннолетняя, тебя не выпустят без нотариально заверенного разрешения одного из родителей.
— Но я сирота, вообще-то, — прыснула я.
— Тогда опекуна, органа опеки, опекунского совета. В любом случае, кто-то должен подписать этот документ. — Я сглотнула слюну испуга. Опекун. Матерь Божья, моя мачеха! Она являлась моим официальным опекуном. Эта ведьма, которая меня ненавидит. Которую я ненавижу. И я должна пойти к ней и просить, чтобы она дала мне возможность улететь вместе с любимым человеком? Унижаться, зная, какую она мину скорчит, и как будет оскорблять меня? Я посмотрела на Химчана, ждущего, когда ему дадут билет. Что ж, к мачехе, так к мачехе.
— Сколько оформляется эта бумажка? — насторожилась я.
— Да быстро, за день можно сделать.
— Хим, как мне найти тебя в Нью-Йорке, когда я улажу это затруднение? — обратилась я к нему. Он брал билет.