— Никак, Шилла, — он обернулся, непробиваемо окинув меня холодным взглядом. — Ты не должна следовать за мной.
— Что?! Ты в своем уме? Как это не должна? — Он пошел к терминалу, и мы побрели следом скорым шагом. — Хим, что ты такое говоришь? Я прилечу за тобой, даже если ты улетишь к пингвинам!
— Шилла! — Химчан остановился и, не делая никаких движений, глазами велел мне не спорить с ним. Но мне это было всё равно. Я буду спорить, буду! — Зачем? Что ты там будешь делать?
— Я? Да всё равно, что угодно! Я буду с тобой — остальное не важно!
— Ох уж этот юношеский идеализм, — крутанул он зрачками глаз по белкам и поставил их на место. — Шилла, у тебя тут молодой человек, у тебя тут друзья. Тут твоя жизнь.
— Ты моя жизнь! — крикнула я громковато для зала, так что на нас даже посмотрели проходившие мимо. Я спохватилась и притихла. Слезы подступали к моим глазам. — Что мне тут без тебя? Ты… ты же знаешь…
— Я не люблю тебя, Шилла, — жестоко и беспощадно изрек он. Дэниэл шумно выдохнул, поставив руки в бока и отведя лицо в сторону от нас. Я открыла рот, но рыдания начали хлюпать против моей воли. Зачем он так?
— Я знаю, знаю, что не любишь… но у меня есть шанс, я же знаю, — проклятые слезы, они всё-таки потекли! Нет, нет, как вы смеете? Предательницы-слезинки! И нужно им было именно сейчас показать мою слабость, когда я хочу быть сильной? А я сильная, а не жалкая. Жалкую Хим не полюбит. — Я же больше не буду проституткой, и в школу вернусь… точно, я же могу пойти в школу в Нью-Йорке! Я буду учиться, Хим…
— Шилла, прекрати плакать, прошу тебя, — его челюсть побелела от напряжения, он отвел глаза, чтобы не смотреть на меня. По-моему, ему больно стало. Не неприятно, а именно больно.
— Я не плачу! — с громким всхлипом попыталась отрицать я.
— Шилла, если ты не перестанешь плакать, я никуда не улечу, меня посадят и грохнут, — попытался он своеобразно меня успокоить или даже пошутить. Я спешно вытерла слезы с щек, но на них появлялись новые. — Я… я не хочу быть причиной твоих слез, я не могу видеть твои слезы…
— Это не из-за тебя! — солгала я, затряся головой. Химчан нервно потопал одной ногой и, не выдержав, резко вышел вперед и дернул меня на себя, уткнув лицом в своё плечо. — Правда, не из-за тебя… лети, ты спасись, главное!
— Шилла, тебе со мной никогда не будет хорошо. Я плохой, я жестокий, я отвратительный. Я так или иначе буду делать тебе больно, даже неосознанно, я ничего не могу дать тебе и обещать, я преступник, беглец. Забудь меня, пожалуйста, забудь и всё! — он говорил это, а сам гладил меня по голове, прижимая всё сильнее.