— Ты меня слушаешь?
— Да, конечно.
— Я поеду сейчас к Сунён, поговорю с ней. Будем держаться того плана, которого ты хотела. Что ты появилась там последней и не видела, что происходило. Тогда тебе не придется никого обвинять или подтверждать какую-либо информацию. Завтра в обед привезу тебя сюда, чтобы ты дала показания, — прокурорский сын завел машину. — А сейчас, куда тебя отвезти?
— Домой, на съемную комнату, — я назвала адрес. — Посплю пару часов, переоденусь, и пойду к мачехе. Блин! — тряхнув головой, я схватилась за неё. — А Херин как же? Нужно ей рассказать об этом всем…
— Я расскажу, — Дэниэл нажал на педаль газа, и мы двинулись по дороге. — После Сунён поеду в особняк. Полиция-то её не может оповестить. По тем документам, которым жил Химчан, он ей никто и никакую официальную связь между ними они проследить не могут. Дом на её имя, а он где жил будет выглядеть областью мифов, чувствую. Хотя, если они докопаются, что он тот самый её брат, который погиб, да добавят его убийство два года назад, да сегодняшний побег… его можно объявлять всемогущим и бессмертным, накинуть на него убийство Кеннеди и все прочие неприятности.
— Дэн, это не смешно, — покосилась на него я. Он убрал нехотя улыбку.
— Ладно, — он быстро посмотрел на меня в ответ. — Не расстраивайся. Безвыходных ситуаций не бывает.
Мне хотелось верить ему и не чувствовать той бесперспективной надежды, которая отмирала всё сильнее с каждой секундой, но когда я поднялась в квартиру и увидела не спящих Джело и Энтони, внутри меня опять все заболело. Они о чем-то тихо говорили, но увидев меня поднялись. Джело пошел мне навстречу. Заметив мой горестный и отстраненный вид, он не стал обнимать меня, как обычно, замерев с разведенными руками.
— Ну что? — вкрадчиво поинтересовался он.
— Пошли на кухню, там поговорим, — в другой день, раньше, я брала его за руку и вела за собой, но теперь просто кивнула головой и пошла вперед. Он прошел следом. Я не хотела говорить при посторонних. Только когда дверь на кухне прикрылась, и мы встали возле незашторенного окна, смотрящего в ночь, я решилась посмотреть в лицо Джело, начиная разговор. — Химчан улетел в Америку… навсегда.
Мне показалась, что в его глазах начинает светиться радость от этого известия, поэтому поспешила замотать головой и зажмурить глаза. Нет, я бы хотела видеть радость Джело, но только основанную на чем-то другом, не на этом. Пусть будет другой повод, ведь на чужой беде ничего хорошего не построить. Я продолжила:
— Я хотела улететь с ним. — Джело замер. Я это почувствовала не глядя. — И всё ещё хочу. Но пока не могу. Но я улечу. Прости, — закончила я, открыв веки и уставившись в темноту за окном.