Рабыня снова принесла вино и разлила, уже ничем не разбавляя. Спуриния, не сказав ни слова, удалилась.
Вино оказалось крепким. Хорошо, что я особо и не прикладывался. В беседку входили, какие то люди, что-то докладывали Сенатору и тихо удалялись. Когда Сенатор поднялся и сказал: «Возьми, и идем», — я обнаружил отсутствие на столике ужина и маленькую шкатулку.
Мы вышли в сад. На алее топится народ. В воздухе витают винные пары.
Увидев Спуринию в белом, свадебном платье, покрытой фатой, я остолбенел.
Сенатор подталкивает меня к невесте и шепчет на ухо: «Открой шкатулку», — подхожу к Спуринии, открываю шкатулку. Вижу маленькое кольцо и массивный золотой перстень. Тут все понятно, обручаемся.
Народ вокруг ликует. В сопровождении всей этой толпы идем в дом. На пороге спальни над головой невесты слуги переломили каравай хлеба.
В апартаментах рабы раздевают нас, разводят по купелям. Облили водой, натерли ароматным маслом, поскребли какой то фигней. В общем — я в ауте от происходящего, с одной только мыслью в голове: «Когда все это закончится?».
Наконец мы остались одни. Спуриния легла на ложе и раздвинула ноги. Со мной тут же случается когнитивный шок: «Так просто!» Вспоминаю, как уламывал Спуринию из моего мира и ее реплику: «Ты хочешь сделать меня своей любовницей». Теперь понимаю, что она имела в виду! Замуж хотела! Что же, от судьбы не уйдешь.
С этой мыслью ложусь рядом с женой. Чувствую — хочу.
Начинаю банально без эмоций поглаживать ее плечи, грудь и живот. Наверное, до меня ей не приходилось чувствовать эффект от таких поглаживаний. Спуриния напрягается, широко раскрывает синие глазища. Улыбаюсь и целую ее в губы. Она неумело отвечает и закрывает глаза.
В какой-то момент она завелась, почувствовав ее желание, я стал дрожать от возбуждения. Все закончилось, увы, быстрее, чем мне бы хотелось, но ощущения в теле остались восхитительные. Хочу ее еще и еще!
В общем, утро наступило слишком быстро.
«Ахилл! Где тебя носит песий сын?» — Нас разбудил властный голос Сенатора. Наверное, он специально покрикивал на рабов: солнце стояло высоко, а мне сегодня предстоял путь в Клузий.
Целуемся, заводимся, но Спуриния берет себя в руки и говорит: «Нет. Тебе нужно ехать». — Сам знаю, но не понимаю причины такой поспешности. Хочу спросить: «А как же медовый месяц?», — вспомнив, как все началось в этом мире, молчу и с искренней благодарностью обращаюсь к местным Богам. Чувствую! Как-то хорошо стало.
После скромного обеда, опять угощали бобовым супом и сыром с оливками, Спуринний показал мне кусок тонкой кожи ягненка и прочитал письмо Консулу.