— Это большая честь для меня — ваше доверие и верность, — всадники засвистели и тут же потянулись к флягам с вином.
Обмыли, как я понял мое посвящение, так сказать в узком кругу. Наверняка с торквесом этим Хундила подсуетился. Едем дальше.
Проезжаем мимо спящих прямо на земле воинов. А солнце ведь давно встало. Спят, поди, потому, что пьяные. Те, кто слоняется между телегами, на нас не обращают никакого внимания.
И стало мне грустно: с такой дисциплиной хорошо не повоюешь. Вспомнилась манипула второго легиона Этрурии. И что предпринять, как внедрить в это человеческое стадо дисциплину, я пока не знаю.
Протяжный вой карникса (длинный духовой инструмент у галлов) и скрип открывающихся ворот подействовали на округу, как палка шаловливого мальчугана, воткнутая в муравейник.
Из оппидума выехали около сотни всадников. На копьях знаменосцев вились штандарты. Пока я не мог рассмотреть, что на них изображено, но был уверен, что нас заметили и теперь встречают Алаш и Сколан.
Я ожидал каких-то слов приветствия, но, наверное, так не принято: и Алаш и Сколан лишь слегка поклонились и мы молча направились к воротам.
Стараюсь незаметно рассмотреть дружинников вождей. Ничего особенного. Лишь один под два метра ростом с седыми длинными усами, обритый наголо, что наш казак, но без оселедца, с голым торсом и массивным торквесом на шее — только он обратил на себя внимание. Заметив мой взгляд, великан подъехал ближе.
— Артоген (сын медведя), — он назвал мне свое имя так просто, как мы говорим «здравствуйте» соседке, вынося из дома мусор.
— Алатал, — ответил я с тем же безразличием. — Галл улыбнулся и, дав коню шенкелей, ускакал вперед.
— Это вождь сенонов (кельтское племя — первые галлы, пришедшие в долину По), — услышал я из-за спины голос Вуделя, хорошо, что он с нами. Воин он сильный и дружина его дика и отважна. — Я придержал Чудо, сравнялся с Вуделем.
— Посмотри вокруг. Это разве армия?
— Тут, вокруг, много крестьян, пожелавших рабов и золота. За раба нынче получить можно двадцать коров. Один удачный поход и жизнь бедняка может измениться к лучшему.
То, что крестьяне, по крайней мере, неплохо бьют из лука, я уже убедился. Вот только есть ли у них луки?
— Вудель, — окликнул я, решившего, что разговор окончен чуть приотставшего компаньона.
— Да, бренн?
— Кто ими командует?
— Пока никто. Сами выберут себе предводителя.
— Послушай меня внимательно. Завтра выступаем. Посмотри вокруг. Я не хочу, что бы нас сопровождал этот запах, что бы армия походила на сброд. Завтра они передерутся за еду или учинят обиду инсубрам.