Второй легион с ночи стоял на вершине пологого холма, сверху донизу покрытого маленькими желтыми цветами и чахлой травой. Под утро замерзшие, сейчас солдаты с грустью поглядывали на долину у реки. Слабый ветерок оттуда приносил свежесть. А младший центурион двенадцатой манипулы мечтал оказаться в сырой дубовой роще, где на мягком «ковре» из моха он смог бы отоспаться вдоволь.
— Хорошо сейчас первому. В лесу прохладно, — словно угадав мысли друга, мечтательно произнес Руфус.
— Хорошо. А еще им реку переходить. Я бы сейчас окунулся, — ответил Септимус.
— Как думаешь, нам сражаться придется с сабинянами или фалангой самнитов?
— Смотри! — Септимус указал на поднимающуюся вдали пыль, — Сабиняне скачут! Консул ошибся, ожидая атаки самнитов.
Всадников заметили не только друзья. Завыла буцина, манипулы легиона начали перестраиваться: гастаты выдвинулись вперед и приготовили пилы, воткнув дротики в землю перед собой. Септимус положил руку на плече Руфусу:
— Всадники на холм не пойдут, вот увидишь! Скоро подойдет фаланга самнитов. Командуй второй центурией. Нам всего-то нужно удержать этот холм. Первый легион переправится через Тибр и ударит в спину самнитам. Построимся, как учил Алексиус в «каре» и будем держаться.
— Я понял тебя Септимус, но за такое самоуправство трибун Тулий может и наказать.
— Посмотри вперед, — всадники-сабины остановились у подножия холма, заняв долину вплоть до реки, — Их очень много, они обойдут холм и не дадут никому уйти. Холм же слишком пологий, фаланга самнитов ни за что не разорвет строй. Нам с этого холма только вперед и можно, пробив брешь в фаланге. Если отступим, то Клузий больше не увидим.
— Так будем бить фалангу «клином»?
— Только так Руфус. Если удастся разорвать их строй, иди на сближение со мной.
— Я понял, командир. — Руфус на счастье погладил гребешек на шлеме Септимуса и побежал на левый фланг манипулы, выкрикивая: «Вторая центурия! Всем слушать меня!».
Септимус проводил взглядом друга и громко крикнул: «Центурия! Каре!». Каждый в центурии уже знал свое место. Солдаты бежали к центуриону и становились как на учениях перед меркурием.
Обе центурии ощетинились хастами и пилами. Центурионы второй и десятой манипул, чьи солдаты стояли в три линии, недоумевая происходящему, поглядывали на построение двенадцатой.
Рядом с Септимусом стали верные друзья из контуберния. Нумерий, что бы избавиться от волнения воскликнул: «Какого демона им нужно!?».
— Ты тогда еще не родился, — начал отвечать Мариус Мастама — сын сенатора, — Никто из нас еще не родился. То было во времена Ромула. У римлян было много мужчин и мало женщин. Вот и решили они похитить женщин у сабинян. Решили и сделали. А когда сабиняне пришли за своими женщинами, началась кровавая битва. И вышли к сражающимся сабинянки с младенцами на руках и с тех пор римляне, и сабиняне жили как один народ. И бились вместе против царей Этрурии.