Комлев вспомнил последний рейс на своем старом теплоходе, разговор со старым капитаном Сивковским и подумал о мнимой новизне жизненных ситуаций. Это напоминало какую-то игру: схема была все та же, а вся разница — только в деталях, но они-то и выходили на первый план.
— Спасибо, капитан Форбс. Я непременно воспользуюсь вашим предложением. Сейчас, правда, я должен оставаться в городе какое-то время, а потом смогу распоряжаться собой.
Почему Комлев был в этом уверен, он и сам не знал.
Мфумо являлся в гостиницу к Комлеву обычно без предупреждения. Звонить по телефону, если он оказывался поблизости, Мфумо не любил, чтобы лишний раз не вступать в разговор с Кумаром, если тот возьмет трубку. Приходил он всегда утром. На этот раз в глазах Мфумо проглядывало некое подобие ликования, так как статью его в газете приняли и заказали ему новую о появлении в городе известного мага и чародея из племени буала по имени Мтубира Нсига. Уже неделю шли разговоры о том, что в первую ночь полнолуния он появится перед народом, чтобы помочь ему избавиться от воздействия злых сил.
Ночь, по африканским понятиям, это приход темноты, а в этих местах она наступала около восьми часов. К этому времени Мфумо с Комлевым уже находились там, где должен был появиться Нсига. Большая площадь, больше напоминавшая пустырь, на границе современного Лилонгве с его многоэтажными зданиями и городом приземистых домиков, туземных хижин, а то и просто лачуг, была почти полностью заполнена народом. По периметру это место освещали редкие фонари, а также луна, которая еще стояла невысоко и светила вполсилы. Это место было предназначено для народных гуляний и проведения разного рода праздников самой природой, так как являло собой нечто, напоминающее какой-то неровный и слабо выраженный амфитеатр. В центре его была почти плоская площадка, равная трети футбольного поля. И то, что на ней происходило, зрители могли наблюдать, не заслоняя происходящего от тех, кто стоял за ними.
Комлев сразу заметил, что с Мфумо многие здоровались, видимо, он был известен во всех слоях населения. А публика вокруг была самая пестрая. Преобладали застиранные рубахи и длинные до щиколоток набедренные повязки; кое-где группками стояли представители многоэтажного центра, в европейском платье. Свои машины они оставили где-то далеко отсюда. Женщины были в сопровождении мужчин, и не было видно городских красоток в легкомысленно коротких юбках — здесь бы они были просто неуместны. Попадались сдержанно любопытствующие местные индийцы и арабы, виднелись отдельные белые лица, внешне непроницаемые, но с отпечатком некой неуместности своего присутствия здесь. Поодаль стояли два католических миссионера с бородами и в светлых сутанах, как бы заранее осуждавшие своим видом все беснования язычников, которые им предстоит увидеть, и готовые принять вызов нечестивых слуг князя тьмы.