— Стоимость всей униформы будет вычитаться из жалования.
Поймав вопросительный взгляд Комлева, капитан многозначительно добавил, глядя на него оценивающе:
— Когда оно будет назначено и начнет выплачиваться.
Из чего Комлев с обнадеживающей ясностью заключил, что его стажировка на судне может иметь свое логическое завершение в виде зачисления его на штатную должность. Это его радовало и пугало одновременно. Справится ли?
Поселили его в каюту старпома, а это могло означать, что Палмер на судно не вернется. Но свободна ли теперь должность старпома?
Во время знакомства Комлева с судовыми офицерами он изо всех сил старался запомнить фамилии всех, кого называл капитан, хотя понимал, что это для него почти непосильная задача. Он и русские-то фамилии, услышанные при первом знакомстве, запоминал с большим трудом. Но первую названную фамилию он запомнил сразу.
— Это мистер Оливейра, — звучал чуть надтреснутый капитанский баритон, — а полностью Жуан де Оливейра, мой второй помощник.
Оливково-смуглый Оливейра, с кудрявыми и блестящими, словно масляными волосами, был из тех коренных жителей Гоа, покинувших ее, когда она перестала быть португальской колонией. Однажды ее просто захватили индийские войска. За четыреста пятьдесят лет португальского правления многие гоанцы, в том числе и Оливейра, оказались с некоторой примесью европейской крови, стали ревностными католиками, а дома говорили по-португальски. Сам Оливейра давал понять, что носил звучную фамилию не случайно, и она действительно принадлежала его далекому родоначальнику, следов которого в родословной второго помощника не смог бы отыскать и опытный историк-архивист.
В дальнейшем Комлев больше узнал о манерах и привычках капитана Форбса. Всем судовым офицерам он неукоснительно говорил «мистер такой-то» и в ответ ему говорили «сэр». Но когда Форбс был кем-то недоволен, это слово звучало у него не раз в разговоре с распекаемым подчиненным. Так, он мог сказать, совершенно не повышая голоса:
— Впредь старайтесь включать вовремя все ходовые огни на судне, сэр! И учтите, я последний раз об этом напоминаю, сэр.
А к Оливейре он обращался в некоторых случаях даже по-португальски. Так, если бывший гоанец упрямился и настаивал на своем, капитан ядовито спрашивал своего второго помощника:
— Комприэнде инглэш, синьор? (Вы понимаете по-английски?)
— Син, комприэнду муйту бэн, синьор капитан (Да, понимаю очень хорошо) — поспешно подтверждал Оливейра, чувствуя, что где-то перегнул палку и теперь надо «отработать» назад.
Но в минуты благодушия Форбс выказывал свое расположение к нему так: