– Сейчас лежать. Руку закутают в особую повязку. После этого разрешаю вставать и ходить, но с осторожностью, а руку ни в коем случае не трогать и в ход её не пускать. Иначе… унтер-офицер Ключевской!
– Я!
– Приглядеть за этим раненым! Сам знаешь, что нужно.
– Слушаюсь, госпожа дохтур!
– Я буду наведываться сначала ежедневно, потом пореже. А теперь посмотрим остальных.
Пока женщина-врач обходила палату, появился нижний чин в не особо белом халате. Он очень быстро и очень ловко намотал кусок полотна на пострадавшую руку, на которую бедняга Игрунков до сих пор так и не осмелился поглядеть. По уходе всех медицинских чинов палата загомонила: сначала чуть приглушённо, а потом и во весь голос.
– Так что с тобой приключилось, браток?
– Шли мы это на баркасе ночью с грузом, тут чуть ли не нос к носу столкнулись со вражьим парусником. Он нас картечью угостил, мне в руку и прилетело. Больно было – аж жуть, но сейчас уж ничего.
– Никак кость задело?
– Какое там, – послышался уверенный голос за три койки справа, – руку тебе ночью отрезали, человече. Сам слыхал.
Матросик с трепетом глянул на замотанную конечность.
– Как так? – робко спросил он. – Рука ж вот она.
– Так то Марья Захаровна за дело взялась, – разъяснил всё тот же авторитет, – она оторванную или там отрезанную руку обратно приклеит. Ну, не сразу во всю силу войдёт она, рука-то.
До Игрункова стало доходить.
– Выходит, такая удача пришла, что эта молодка мне руку спасла?
– Тупоголовый! Тебе ж сказали: великое счастье привалило. И не какая там молодка, а сама Марья Захаровна, только так её величать надо! Или госпожа дохтур. А ещё называют «госпожа магистер», я слыхал.
– Магистер? Это что такое? – поинтересовался солдатик из дальнего угла.
– Ну, вроде как мастер, но поважнее.
Любопытство молодости сказалось. Игрунков решился на вопрос:
– Так, выходит, она всё оторванное взад приклеить может?
– Не всё. Своими ушами слышал: голову не может, – отозвался унтер Ключевской, слегка наврав при этом: сведения были из чужих уст. – Но и с рукой не так просто. Долечить её надо, руку. Так что Марь-Захарниных приказов слушаться, как самого адмирала! А то был у нас такой случай…
Семаков, выслушав доклад о приключениях баркаса этой ночью, счёл, что это прекрасная возможность для проталкивания планов. Результатом стал визит к Нахимову.
Павел Степанович выглядел не лучшим образом, хотя, несомненно, получил добрые сведения об отбитом штурме. Всё же смерть Истомина подействовала на него сильно. Но, зная подчинённого, адмирал имел основания полагать, что тот не придёт ради пустопорожнего выражения сочувствия. Так и вышло.