– Ваше превосходительство…
– Без чинов, Владимир Николаевич.
– Слушаюсь. Итак, нынешней ночью баркас под командованием боцманмата Кроева, совершая рейс с грузом боеприпасов, был атакован парусником неприятеля. Под вражеским огнём баркас совершил прорыв в севастопольский порт. Вот, извольте видеть, представление…
– Как же, помню фамилию Кроева. Тот самый, о котором вы ходатайствовали…
– Так точно, о производстве в чин боцмана. Здесь, извольте поглядеть, также предложения сего достойного унтер-офицера касательно улучшения незаметности…
Нахимов быстро проглядел бумаги и снова поднял глаза на подчинённого.
– Но ведь это не всё, с чем вы пришли.
– Так точно, не всё. Собираюсь ещё пощипать вражеский флот, ведь теперь «Морской дракон» избавлен от перевозок боеприпасов. И сверх того, как мне кажется, стоит подумать об оборудовании какого-либо из наших кораблей иноземными движками.
– А не желаете вместо того оборудовать гранатомётами?
– И то и другое, Павел Степанович…
Мысленно посетитель отметил, что адмирал Нахимов превратился в себя прежнего: глаза наполнились живостью, жесты стали привычно быстрыми, даже усы слегка приподнялись.
– Вот, с вашего позволения, план…
Госпожа Моана была главой аналитической группы Академии. Несмотря на высокий ранг академика, эта дама – кстати, жена Сарата, – специализировавшаяся на магии жизни и разума, конечно же могла иметь учеников. Впрочем, те большей частью были ученицами: почему-то эта ветвь магии оказывалась более доступной женскому полу.
Во всей Маэре считалось недостойным читать чужие письма. Разумеется, письмо Моане от ученицы исключения не составило. Сарат, через которого это письмо и отправилось к адресату, только глянул на конверт и тут же отослал порученца в сторону Гильдии гонцов (её отделение появилось и в Заокеании). Письмо не было срочным, и потому его доставили кораблём.
Сказать по правде, послание не содержало в себе ничего не то что крамольного, просто интересного для человека со стороны. Кто счёл бы достойным внимания подробности лечения местных от многочисленных травм и контузий? Никто, исключая, конечно, госпожу наставницу, но даже у неё если и мог проявиться интерес, то чисто педагогического свойства.
Профессия шпиона предполагает наблюдательность и внимание к мелочам. Однако лишь самый-самый проницательный и зоркоглазый из них мог бы уголком сознания отметить сообщение, составлявшее едва ли два процента текста письма: «Проведённое по вашей просьбе исследование на человеке из местного населения доказало, что он может перенести действие заклинания без всякого вреда для своего здоровья. Результативность заклинания доказана. За это исследование была уплачена в местной монете сумма, эквивалентная сорока двум сребреникам пяти медякам». Да и то этот самый профессиональный вынюхиватель чужих тайн мог бы разве что слегка удивиться тому, что маг жизни занимается делами не вполне по специальности. И вероятнее всего, аналитик приписал бы старательность Мариэлы благотворному воздействию приказов наставницы.