- Право, не знаю.
- Но ваше превосходительство изволите постоянно жить здесь? - заметил Калинович.
- Я живу здесь по моим делам и по моей болезни, чтоб иметь доктора под руками. Здесь, в уезде, мое имение, много родных, хороших знакомых, с которыми я и видаюсь, - проговорила генеральша и вдруг остановилась, как бы в испуге, что не много ли лишних слов произнесла и не утратила ли тем своего достоинства.
- Я с большим сожалением оставил Москву, - заговорил опять Калинович. Нынешний год, как нарочно, в ней было так много хорошего. Не говоря уже о живых картинах, которые прекрасно выполняются, было много замечательных концертов, был, наконец, Рубини.
- Он там очень недолго был, два или три концерта дал, - заметила Полина.
- И какие же эти концерты? Обрывки какие-нибудь!.. Москву всегда потчуют остаточками... Мы его слышали в Петербурге в полной опере, - сказала генеральша.
- Он пел лучшие свои арии, и Москва была в восторге, - возразил Калинович.
- Что ж Москва? Москва всегда и всем готова восхищаться.
- Точно так же, как и Петербург. Москва еще, мне кажется, разумнее в этом случае.
- Как можно сравнить: Петербург и Москва!.. Петербург - чудо как хорош, а Москвы... я решительно не люблю; мы там жили несколько зим и ужасно скучали.
- Это личное мнение вашего превосходительства, против которого я не смею и спорить, - сказал Калинович.
- Нет, это не мое личное мнение, - возразила спокойным голосом генеральша, - покойный муж мой был в столицах всей Европы и всегда говорил, - ты, я думаю, Полина, помнишь, - что лучше Петербурга он не видал.
- А вы сами жили в Петербурге? - отнеслась Полина к Калиновичу.
- Я даже не бывал там, - отвечал тот.
Мать и дочь усмехнулись.
- Как же вы его знаете, когда не бывали? Я этого не понимаю, - заметила Полина.
- И я тоже, - подтвердила мать.
Калинович ничего на это не возражал.
Генеральша и дочь постоянно высказывали большую симпатию к Петербургу и нелюбовь к Москве. Все тут дело заключалось в том, что им действительно ужасно нравились в Петербурге модные магазины, торцовая мостовая, прекрасные тротуары и газовое освещение, чего, как известно, нет в Москве; но, кроме того, живя в ней две зимы, генеральша с известною целью давала несколько балов, ездила почти каждый раз с дочерью в Собрание, причем рядила ее до невозможности; но ни туалет, ни таланты мамзель Полины не произвели ожидаемого впечатления: к ней даже никто не присватался.
В остальную часть визита мать и дочь заговорили между собой о какой-то кузине, от которой следовало получить письмо, но письма не было. Калинович никаким образом не мог пристать к этому семейному разговору и уехал.