Повторное рассмотрение дела Тайрона Бриггса о нападениях в Харборвью началось 22 июля 1987 года. Ричард снова сделал попытку добиться разрешения на мое выступление в суде, и судья снова отверг его доводы. В то же время стороне обвинения разрешено было представить показания эксперта-свидетеля Джона Сельмара, специалиста по патологии речи, преподававшего в Вашингтонском университете. В ходе первого рассмотрения присяжные были обеспокоены заиканием Тайрона Бриггса — как же можно признать Бриггса нападавшим, если ни одна из жертв не отметила его заикание? Прокурор рассчитывал разрешить эту проблему, получив от эксперта по патологии речи разъяснение, в каких условиях заикание может не проявляться.
Один из задействованных в деле обвинителей задал Сельмару вопрос об особых ситуациях, в которых заикающийся требовал бы что-либо от незнакомого человека: «Вы ожидали бы проявления заикания в такой ситуации?»
«Если в этой ситуации он был в себе уверен, вряд ли ожидал бы, может быть, вообще не ожидал бы заикания в таких обстоятельствах», — ответил Сельмар.
Защита делала попытки опровергнуть показания эксперта-свидетеля, вызывая свидетелей одного за другим для подтверждения того, что у Тайрона Бриггса было сильнейшее заикание, очевидным образом проявляющееся в каждом произносимом слове и в каждом разговоре. Консультант-методист, занимавшийся с Тайроном Бриггсом на индивидуальной основе по часу в день в течение восьми или, может быть, десяти недель, засвидетельствовал, что Тайрон всегда говорил с сильнейшим и очень заметным заиканием.
Педагог-дефектолог со степенью магистра и восьмилетним опытом преподавания засвидетельствовал, что заикание Тайрона было «весьма заметным» и что «он всегда испытывает затруднения в начале каждого высказывания и долго запинается, прежде чем сдвинет наконец предложение с места».
Тренер Тайрона по баскетболу Ларри Уитни утверждал, что Тайрон «постоянно, постоянно заикается… Я бы сказал, что перед началом каждой фразы он выдавливает свое “ы-ы-ыы-ыы…”».
Тайрон Бриггс предстал перед судом для дачи показаний и на вопрос о возрасте ответил: «Ы-ы-ы-ы-ыы-ыы-ы-ды-ды-девятнадцать». Следующий вопрос был о дате его рождения, на это он ответил десятком «ыы», в итоге так и не выговорив полностью ни одного слова. Много раз в ходе процесса в режиме «вопрос — ответ» заикание Тайрона не давало ему возможности ответить на вопрос.
Из сообщений в газетах явствовало, что в ходе второго судебного разбирательства заиканию было уделено особое внимание. Казалось, что свидетельские показания решают дело — шестеро очевидцев его опознали, чего еще надо? Я испытывала неприятное ощущение, словно нахожусь где-то за пределами процесса и не в силах как-то повлиять на происходящее. Явной несправедливостью было и то, что стороне обвинения была предоставлена возможность использования показаний эксперта, а защите в этом было отказано. Хотя бы один этот момент со всей очевидностью демонстрировал предвзятость суда, явно поддерживавшего сторону обвинения. А если несправедлива позиция суда, может ли быть справедливой позиция присяжных?