Но возможно, Пай права, и я действительно недостаточно внимательно отнеслась к фактам. Будучи исследователем, я не могу допустить, чтобы эмоции брали верх и вмешивались в мое восприятие происходящего, я обязана придерживаться фактов.
Проходили недели, и я постепенно снова смирилась с ролью наблюдателя.
В конце концов, я ничем не могла помочь Тайрону Бриггсу, судья отстранил меня от участия в этом процессе как специалиста, и с моей стороны было бы некорректно выходить за пределы этой роли. Кроме того, у меня были и другие судебные дела и другие заботы. Мне оставалось просто ждать и смотреть, как будут развиваться события.
* * *
Четыре месяца спустя, 31 июля 1989 года, Апелляционный суд штата постановил отменить приговор Тайрону Бриггсу ввиду неправомерного образа действий присяжных. В постановлении было означено: «Подателю апелляции был нанесен ущерб предвзятым отношением присяжных, что воспрепятствовало объективному рассмотрению дела и, следовательно, вынесению справедливого приговора». Третий процесс был намечен на апрель 1990 года.
17 марта 1990 года в The Seattle Times появилось изложение дела Бриггса на трех полосах. На первой были кратко представлены обстоятельства дела, а также две отдельные статьи, посвященные в основном родственникам обвиняемого и родственникам потерпевших. Я прочитала эти материалы и вновь почувствовала себя подавленной и угнетенной. Одна из потерпевших заявила: «Я хочу, чтобы он рассказал мне, почему он сделал это. Я хочу сказать ему: “Посмотри, что ты сделал со мной!”» В статье, представлявшей другую сторону, мать Тайрона Бриггса рассказывала, как полиция постучалась к ним в дверь и арестовала ее сына. «Мама, не дай им увести меня!» — кричал ей Тайрон, когда полицейские надели на него наручники и повели в патрульную машину. «Не уводите моего сына! — кричала она, но несколько полицейских удерживали ее. — Верните его домой! Верните его!»
Неожиданно для себя я сняла трубку и набрала номер Джоан Спенсер.
— Мы только что разговаривали с Тайроном, — сказала она. Мне показалось, что она была рада меня слышать. — Сейчас он отпущен под залог, но я очень боюсь, что они придерутся к какой-нибудь мелочи, чтобы вернуть его обратно в тюрьму. Знаете, у меня появилась шикарная идея — не желаете ли вы с ним встретиться?
Я не знала, что сказать. Да? Или нет? Или «я не должна»?
— У вас это отнимет всего час времени, — сказала она. — Я заеду за вами и привезу вас к нему домой.
Встретиться с ним? Я задумалась. Это было бы неправильно. Приняв чью-то сторону, я нарушила бы диктуемые моей ролью правила. Но подождите, рассуждала я сама с собой, а о какой такой роли речь? Я же не выступаю экспертом в этом процессе, тут я обычный житель Сиэтла, читатель газет, как и прочие жители Сиэтла. Так почему бы мне не повидаться с ним? Часто ли мне выпадает случай встретиться и побеседовать с подзащитным и его семьей?