Задумчиво кручу простенькое кольцо на пальце. Это стало привычкой, такой же невыводимой, как и любовь к Эйприл.
Мы тихо обручились в присутствии только наших родителей и её сестры. Больше никого приглашать и не хотелось. После был такой же тихий семейный ужин у нас. Несмотря на всю простоту, тот день был наполнен человеческой теплотой и вошел в разряд моих лучших дней жизни.
— Натан!
Голос в коридоре прозвучал слишком отчаянно. Наверное, очередной кошмар.
— Эйприл, я иду, что…
— Натан! Я… у меня… кажется…
Она не успевает договорить, когда я вхожу в комнату и пораженно смотрю на стоящую посреди неё любимую женщину, а под её ногами огромную лужу.
— … воды отошли.
Странно, почему-то я не понимаю того, что она мне говорит, и тупо пялюсь на мокрое пятно на ковре.
— Натан, — громко и четко произносит Эйприл, — очнись, дурак! Я рожаю. Заводи друндулет!
— А?
— Сумка, там в углу. Бери её и иди заводи машину, я сейчас… оденусь.
Она растеряна не хуже меня. Мы несколько долгих секунд смотрим друг другу в глаза, копируя эмоции, а потом оба широко улыбаемся, понимая… нет… зная, что все будет хорошо.
Именно эта женщина вернула в меня веру, угасающего было огонька надежды и знания, что жить никогда не поздно.