— Помнишь, как детьми мы брали с собой бутерброды? — снова спросила подруга. — А помнишь, как в каникулы мы ездили в Уитби?
Я сказала, что помню, но, если честно, поручиться не могла. Элси это уловила — у нее ничто не проходит незамеченным.
— Думай, Флоренс, — велела она. — Думай.
Я подчинилась. Иногда воспоминание чувствуешь прежде, чем осознаешь. Картинка перед глазами не встает, но ты чувствуешь запах, вкус и слышишь, как оно подсказывает тебе откуда-то из глубин памяти.
— С ветчиной и помидорами, — вспомнила я. — И с вареными яйцами!
— Да, — воскликнула Элси, — да! Мы ели их на пляже в Солтвик Бэй, когда искали всякие окаменелости!
Я задумалась на минуту.
— Но мы же так и не нашли ничего ископаемого?
— Нет, — подтвердила Элси. — Тут ты права, не нашли.
Воцарившееся молчание нарушила я:
— Почему так? Я помню, с чем были бутерброды в Солтвик Бэй, но не могу вспомнить имя здешнего работника?
В голосе Элси послышалась дрожь, и она заговорила громче, превозмогая ее:
— Если бы мы это знали, мы бы не сидели здесь и не говорили об этом, правда?
— Да, вряд ли, — согласилась я.
— А теперь скажи мне, Флоренс, как его зовут? Этого работника? Не сдавайся, думай! Ну, как его зовут?
Я не ответила.
Прошло еще десять минут, прежде чем мы его увидели. Сначала я заметила того самого работника, который шел по траве, неся стремянку, но через грязное стекло и в полумраке сарая не сразу смогла разглядеть, кто несет ее с другого конца.
Я схватила Элси за локоть:
— Смотри! Видишь? Видишь его?
— Дай же мне поглядеть! — Элси достала очки и всмотрелась через окно. — Никого я там не вижу, кроме Саймона. Пусть подойдут поближе.
— Они будут здесь через минуту.
И они подошли. Совсем близко.
Так близко, что стало ясно: они направляются в сарай.
Однако Элси его не видела. Я знаю, что не видела — до того момента, как дверь распахнулась и в сарай ворвался дневной свет. Вот тогда она отчетливо его увидела, хотя он и стоял позади Саймона: он будто заполнял собой весь дверной проем. Ронни не выказал ни малейшего удивления; наоборот, он будто ожидал нас здесь увидеть. Саймон вообще ничего не сказал. Он посматривал на нас, доставая кусок веревки с одной из полок, но меня больше интересовал человек в дверях.
Когда Саймон вышел, сарай снова превратился в чернильницу, и я услышала свое судорожное дыхание.
— Ну?
Мы долго смотрели на то место, где они только что стояли. Наконец Элси сказала:
— Но это бессмыслица какая-то.
Я перестала смотреть на дверь и повернулась к ней:
— И тем не менее это он! Ронни!
Элси была не уверена. Да, согласилась она, этот Прайс похож на Ронни, но как можно думать, что… Не помню, что я ответила, помню лишь, как сорвалась на крик, потому что когда так боишься, то не знаешь, как с этим быть, и крик — единственный способ отогнать от себя страх. Элси дождалась, пока я выкричусь, и когда я отвела душу, взяла меня в темноте за руку.