Я отчего-то почувствовала, что дыхание застревает в горле.
— Сколько еще дней до Рождества? — спросила Элси. — Хочешь, вместе посчитаем?
— Нет, — ответила я, — особо не хочется.
— Девяносто восемь, — похвасталась Элси. — Девяносто восемь!
— Да?
Я смотрела на незнакомца. Он был в шляпе и пальто и в основном стоял к нам спиной, но всякий раз, как мелькал хоть краешек его лица, мозг судорожно искал смысл в том, что видят глаза.
— Как странно, — прошептала я.
— Согласна. — Элси смахнула со скатерти крошки от кекса. — Прошлое Рождество будто вчера было.
Человек ходил по комнате. В том, как он поднимал воротник и пожимал плечами, было нечто такое, от чего у меня сосало под ложечкой.
— Невероятно!
— Нет, все точно, девяносто восемь. Я сосчитала дни, пока ты зачем-то глазела на то окно.
Я нахмурилась:
— Девяносто восемь чего?
— Дней! До Рождества.
— Я не о том… — Я снова посмотрела на окно, однако лампочка окончательно перегорела, и незнакомец с поднятым воротником, пожимающий плечами, исчез.
— Мне показалось, я кое-кого узнала.
Элси вгляделась в темноту:
— Может, кто-нибудь из садовников?
— Нет, в двенадцатой квартире. — Я взглянула на подругу, но передумала и отвернулась. — Обозналась, наверное.
— Уже темно, Флоренс, легко ошибиться.
— Наверное, — отозвалась я. — Я ошиблась.
Элси снова начала смахивать крошки. Я одернула рукава кардигана.
— Может, подбросить еще полено в огонь? — предложила я. — А то как-то холодно.
— Флоренс, тут же как в печке!
Я глядела в темноту. Окно двенадцатой квартиры смотрело на меня в ответ.
— У меня ощущение, будто кто-то прошелся по моей могиле[2].
— По твоей могиле?!
Нет, я наверняка обозналась. Иначе и быть не может.
— Это фигура речи, — сказала я, — только и всего.
Время дотащилось до середины вторника, когда я вновь увидела его.
Элси ушла на педикюр, а это всегда отнимает у нее много времени, потому что ее ногти сложно обработать. Одна из уборщиц вытирала пыль в моей квартире. Я не сводила с нее глаз, потому что люди гораздо тщательнее выполняют свои обязанности, когда за ними присматриваешь. Вроде бы горничные признательны, когда я указываю им на огрехи.
«Что бы мы без вас делали, мисс Клэйборн», — говорят они.
Сегодняшняя уборщица на редкость небрежна. Плоскостопие, маленькие кисти рук, кольца в носу, губах, бровях — везде, кроме ушей.
За окнами туман. Такой туман оглушает небо до самого горизонта и не пропускает дневного света, но я сразу разглядела незнакомца через окно. Он сидел на одной из скамеек посреди двора, глядя на двенадцатую квартиру. На нем были вчерашняя шляпа и серое пальто, хотя узнала я его не по этому, а по манере теребить воротник, носить мягкую фетровую шляпу — вообще по внешности. Знакомых замечаешь даже в толпе — что-то в человеке прямо-таки бросается в глаза.