Противно хрустнуло, грудь обожгло.
— Ты слишком слаб, новенький, — сказала Юдоль, запыхавшись. — К тому же ничем не помог братьям, когда мы вышли на поляну. Зачем ты тогда нужен? Ты дерьмо на сапоге! Бесполезный ублюдок! С сегодняшнего дня я буду тебя обучать и только посмей ослушаться. — Её слова доносились словно через толстый слой ваты. — И у тебя теперь новое имя, новенький. Полудурок.
Разбитые губы кровоточат, из разбитой брови течет кровь, заливает глаза.
— Не надо… — прошептал я.
— Старое имя ты должен заслужить. И что ты разлегся, Полудурок? Вставай и вали к хозяину корчмы. И только попробуй сбежать! — Она сплюнула. — Не будем терять время. План такой: возвращаемся на тракт к Капитану, ждем, пока ты, новенький, передашь это дерьмо хозяину таверны и получишь награду, а потом отправляемся в путь. Усек?
Я провалился в спасительную тьму забытья.
Жизнь приобретает смысл, когда находишь цель. Например, хотя бы день обойтись без побоев и порезов. Или оказаться в городе и попытаться сбежать. Или заставить чертову лошадь слушаться. Или досыта наесться и вдоволь напиться. Или… Можно продолжать бесконечно. Я скован невидимыми цепями. И остается надеяться, что когда-нибудь смогу вырваться на свободу.
А желательно вообще выйти из игры. Порой, сидя в седле и слушая бесконечное цоканье копыт, я пытаюсь представить настоящий мир. Воображение рисует причудливые места, скупо наполняет их деталями. Вижу внутренним взором асфальтовые дороги, бесконечные лабиринты домов, сделанные из бетона и железа. Вижу серую хмарь неба, извергающую потоки ядовитой зеленой воды. Модератор прав: что-то все равно просачивается из памяти, даря надежду обрести свободу.
Мы семь дней в пути. И каждый день напоминает предыдущий. Завтрак, короткая утренняя тренировка, дорога, дорога, дорога, привал, дорога, долгая изматывающая вечерняя тренировка, сон… Затем опять по новой. Однако я все равно подмечаю некоторые изменения. Например, забыл, когда в последний раз видел тучи. Лазурное чистое небо радует глаз. Солнце греет сильнее, и больше не напоминает гигантский сияющий глаз бога, следящий за каждым моим движением.
Изменился и сам лес. Стал менее враждебным, что ли. Или просто я привык? По крайней мере, защебетали птицы, нередко на пути попадаются дикие животные — зайцы, скунсы, лисы и даже лоси. Не знаю почему, но при виде их всегда испытываю дикий восторг, словно ребенок, получивший игрушку.
И хотя гули по-прежнему нападают на нас, но они стали слабыми и медлительными, поэтому справиться с ними могу даже я. Единственное, что ввергает меня в первобытный ужас — великаны. К их грохоту и воплям невозможно привыкнуть. Но обычно они держатся от тракта подальше, предпочитая горы и озера.