Настасьин выхватил меч. Охрана мигом нацелилась стрелами в чью-то ногу в лапте, видневшуюся на суку.
Лишь один Ярославич остался спокоен. Он даже и руку не оторвал от повода. Он только взглядом рассерженного хозяина повёл по деревьям, и вот громоподобный голос его, заглушавший бурю битв и шум Новгородского веча, зычно прокатился по бору:
— Эй! Кто там озорует?!
На миг всё смолкло. А затем могучий седой бородач и помятом татарском шлеме вышел на дорогу. Сильной pyкой, обнажённой по локоть, он схватил под уздцы княжеского коня.
— Но, но!.. — предостерегающе зыкнул на него Александр.
Тот выпустил повод, вгляделся в лицо всадника и хотел упасть на колени. Невский удержал его.
— Осударь! Олександр Ярославич? Прости! — проговорил старик.
Тут и Александр узнал предводителя лесных жителей.
— Да это никак Мирон? Мирон Фёдорович? — воскликнул он изумлённо.
Мирон отвечал с какой-то торжественной скорбью:
— И звали и величали — и Мирон и Фёдорович! А ныне Гасилой кличут. Теперь стал Гасило, как принялся татар проклятых вот этим самым гасить! У нас попросту, по-хрестьянски, это орудие гасилом зовут.
На правой руке Мирона висел на сыромятном ремне тяжёлый, с шипами железный шар.
— Кистень, — сказал Невский, — вещь в бою добрая! Но и ведь тебя пахарем добрым в давние годы знавал. Видно, большая же беда над тобою стряслась, коли с земли, и пашни тебя сорвала?
— Ох, князь, и не говори! — глухо и словно бы сквозь рыдание вырвалось у старика.
Здесь, в лесном мужицком стану, не было никаких разбойничьих землянок, а стояли по-доброму срубленные избы, хоти и небольшие. Пыли даже и пригоны для коров и лошадей, крытые по-летнему.
— А зачем её рыть, землянку? Дороже будет! — говорил Невскому Гасило. — Да и народ по избе затоскует. А так — будто и починке живём, и маленьком... Только дерним нету, а так всё есть!
И впрямь, даже в баньку наутро позвал князя Мирон.
— Осмелился, велел баньку истопить... попарься, Олександр Ярославич.
После бани беседовали на завалинке избы.
— А если и сюда досочатся татары, тогда что? — спросил Невский.
Мирон Фёдорович ответил спокойно:
— Уйдём глубже. Только и всего. И опять же своё станем делать: губить их, стервь полевскую!.. Набег сделаем — и к себе домой: пахать. А как же, Олександр
Ярославич, ведь вся земля лежит впусте, не пахана, не боронована!.. В страдно время половину людей с жёнками дома оставляю, а половину в засаду беру. Пахать да боронить — денёчка не обронить!.. Пахарю в весну — не до сну!..
— Чем воюете? — спросил Невский.