Рядом с нею, с такой же точно свечою в руках, гордо, но в то же время сурово и истово стоял, весь в серебряном, парчовом одеянье, князь Андрей Ярославич. Она глянула на его большую, сжатую в кулак вокруг подтаявшей свечи, волосатую, чужую руку — и вдруг ощутила такую смертную тоску, такое отчаянье, что, если бы хоть одно дорогое, близкое ей с детства лицо мелькнуло сейчас в толпе, она бы не выдержала, она с криками и рыданьем кинулась бы из-под венца.
Но никого не увидела она перед собою из близких ей людей.
И она поникла, словно белого, ярого воску свечечка, размягчённая от жаркой, стиснувшей её мужской руки.
Близко перед глазами её сверкала золото-жемчужная, с крупными рубинами митра; белел с детства страшивший её лик владыки, благоухала смоляно-чёрная борода; шурша парчою своих златотканых риз, привычным движением перстов заправляя за ухо длинную прядь умащённых волос, митрополит, ласково улыбаясь, говорил ей что-то, но она лишь с трудом поняла, что это он произносит ей назиданье и поздравленье: что вот, дескать, сподобил его господь сочетать ученицу свою законным браком с благоверным и великим князем русским Андреем, по апостольскому преданию и святых отцов правилам.
Затем возле уст своих она ощутила почти насильно раздвигавший ей губы холодный край хрустального стакана, но, вдохнув запах вина, она невольно сомкнула губы. Однако в это время: «Надпей, надпей!.. Отпить надо!..» — послышался за её спиною шёпот тётки Олёны, и Дубравка, повинуясь, проглотила глоток вина.
Андрей Ярославич взял из её руки кубок, выпил всё и бросил скляницу об пол. Раздался резкий звон тонкого хрусталя, раздробившегося о плитчатый пол. Князь-жених — нет, князь супруг уже, — наступил сапогом на обломки и безжалостно раздавил их.
Так полагалось издревле.
И едва только разнёсся по храму этот хруст раздавливаемой скляницы, как сейчас же радостный и облегчённый вздох прошёл по церкви, и все, дотоле недвижные и молчавшие, подвигнулись, и зашумели, и заговорили.
Брак был свершён.
Первым после владыки подошёл поздравить новобрачных князь Александр.
Дубравка стояла, оглушённая, отдав свою ладонь в крепкую руку Андрея, и смотрела на приближавшегося к ним Александра.
Ярославич-старший приветственным жестом, как бы собираясь заговорить, вскинул раскрытую левую ладонь, улыбнулся и замедлил шаг.
— Брат Андрей, и ты, княгиня... — начал было Невский, но вдруг смолк и кинулся к поникшей и падавшей Дубравке.
Но его опередил Андрей.
Дубравка успела только увидеть и удивиться тому, как беззвучно замелькали стены, купол, столпы — в какой-то белёсой и пёстрой карусели, — и затем вдруг как чугунной заслонкой отсекло всё, и она потеряла сознанье.