Очнувшись, она увидела, что сидит, прислонённая к стене, на скамье для новобрачных, на пышном и мягком ворохе собольих мехов, и что вкруг неё стоят княгиня Олёна и сенные боярыни.
Княгиня Олёна, озабоченно всматриваясь в лицо Дубравки, время от времени опускала свои персты в чашу с водою, которую держала перед нею сенная девушка, побрызгивала с перстов водою лицо княжны...
— Ох, касатка ты моя!.. Льняной ты мой цветочек! — обрадованно воскликнула княгиня Олёна, увидав, что сознанье возвратилось к Дубравке, и принялась отирать ей платком забрызганное лицо.
На свадьбе верховенствовал Александр Ярославич, ибо он был старшим из всех братьев жениха. Однако братья решили просить в посажёные отцы своего дядю, старейшину рода, князя Суздальского, Святослава Всеволодича.
Решено было пренебречь тем весьма неблаговидным обстоятельством, что старик только что вернулся из Донской ставки Сартака, где кляузил на племянников и домогался возврата ему великого княженья Владимирского, когда-то отнятого у него покойным Михаилом Ярославичем.
— Бог с ним, Андрюша! — говорил накануне свадьбы брату своему Невский. — Не только мы его знаем добре, а и Орда. Нет им расчёту в такие руки область отдать! Ничего им тогда не собрать с народа. Весь по лесам укроется. Так что зря он только дары свои истратил в Орде. А нам старика обойти — и свои осудят, да и те же татары занадеются на распри наши... Давай-ка съезди, поклонись: буди, мол, мне в отца место!..
Андрей вспылил:
— Он отца нашего в Орде погубил, брата своего родного! Да что я, не знаю, что ли? Кто Фёдора Яруновича подослал, чтобы на отца нашего насочить хану? И он у меня за отца на свадьбе будет? Да никогда!
Невский гневно прищурился:
— Видно, он твоего отца только погубил, а моего — нет! Да и не столь дядя Святослав, как легат папский Плано-Карпини сгубил отца нашего в Великой орде, когда нарочно суседился к нему, чтобы татары подозревали. Или не знаешь?
И Андрей смирился. Во главе целого посольства он съездил в Суздаль к дяде — бить челом, чтобы тот соизволил не только приехать на свадьбу, но и согласился быть у него посажёным отцом.
Кичливый старик втайне был очень доволен. Любочестие всю жизнь одолевало его! Выслушав Андрея, он долго доил перстами свою могучую седую бороду и молчал.
— Да ведь как же мне, племянничек ты мой дорогой, на этакое великое дело потягнуть? — сказал он. — Ты ведь великой князь ныне!.. — Тут, сквозь слезу, глаза старика блеснули ненавистью, однако от попрёков за отнятое у него княженье он сдержался и продолжал источать ядовитый елей самоуничиженья: — Я ведь вот и ко княженью тупой!.. А тут, шутка ли сказать, двадцать князей съедутся!.. Да и послы из чужих земель...