Епископ новгородский Спиридон вскоре после чумного года повёл как-то однажды с доктором Абрагамом откровенную беседу о том, какая завидная участь досталась бы ему здесь, на Руси, — участь, которой позавидовал бы любой прославленный медик и кесарей Византии, и государей Европы, — если бы только доктор Абрагам принял святое крещенье и переменил веру!
Доктор Абрагам слегка склонил голову перед верховным иерархом господина Великого Новгорода и отвечал укоризненным полувопросом:
— Разве вера — рубашка, что ос следует менять?
...Таков-то был человек, с которым сейчас беседовал Невский.
— Я вижу, ты также не смежал очей своих в эту ночь, дорогой мой медик? — начал Александр, дождавшись, пока доктор Абрагам уселся в кресло.
— Ограничивая сои старцев, господь через это самое как бы возвращает им для труда время, погубленное в юности: в молодости я слишком много спал, ел и празднословил! — ответил Абрагам.
— Полно! — возразил ему Александр. — Те великие знания, коими ты обладаешь, они не спаньём добываются, не чревоугодием, не праздностью!
Абрагам укоризненно покачал головою.
— Твоё величество хочет испортить раба твоего!.. Мои знанья!.. — воскликнул он с горечью. — Нет, государь, во прахе простирается раб твой перед необъятностью непостигнутого!..
Наступило молчанье.
— Что́ больной наш? — спросил Невский.
Глаза старика блеснули.
— Сухость и чистота... сухость и чистота, государь! — убеждённо воскликнул старик. — Ежели полгода проводить на сыром ложе, тут заболеет и здоровый!.. Надо провеивать семена! Нельзя хранить их в сыром вместилище... Я... — да простит меня государь! — память стала мне изменять: я забыл, как называют наши русские земледельцы это вместилище — для семян и муки?
— Сусек, — подсказал Александр.
— Сусек, сусек!.. — обрадованно подхватил доктор. — Сусек, старая моя голова! — ещё раз повторил он и, как бы укоряя себя, постучал пальцами о свой лоб. — И ещё, государь, — продолжал он, — бдительно следует наблюдать, чтобы и самые семена были сухи...
Невский, в знак своего одобрения и вниманья, время от времени наклонял голову.
— И ты ручаешься, что мы одержим полную победу над блошкою и над червём?
— Полную, государь! Пусть не увидеть мне детей своих! — поклялся еврей.
Чем дальше продвигался их разговор, тем яснее становилось, что разговор идёт обо льне.
Льняное хозяйство Невского, то есть, вернее сказать, хозяйство его крестьян, сидевших на оброке, в последние годы шло из рук вон плохо. Много было к тому причин, и главная причина — татары, батыевщина, неизбытое и доселе опустошение земли, умерщвление и угон землепашцев. Кто погибнул, обороняя Рязань, Москву, Суздаль, Переславль, Владимир, кто — в кровавой битве на реке Сити, вместе с великим князем Юрьем Всеволодичем, а кто сгноён в работе татарской, в пустынях Монголии. Те же, кто уцелел, укрылись в тёмные леса, боры великие, где ветру запутаться, змее не проползти!