- Нет, никогда.
- Вовка говорит, я вру, всех бьют. - Помолчал, дотронулся до руки отца. - А почему ты меня не бил? Я был хороший?
- Почему «был»? Ты хороший.
- «Был» в смысле маленький. Все маленькие оруны и мешают.
- Оруны, конечно. И мешают. Вот и тебе Надюшка мешала спать. А разве ты ее бил?
- Ну-у, папа, ты скажешь! Я же большой.
- И я большой. Как я мог бить тебя, маленького?
Потянул ветерок. Большие деревья не шелохнулись. Крупные, тучно зеленые листья застыли в воздухе. Только молодые топольки залопотали, повернулись, как зеленые флажки, в одну сторону.
- А Вовкин папа… - Алька снова дотронулся до руки отца. - Ух, как он его бьет!
- Ты знаком с его папой?
- Понимаешь, я его много раз видел, но он со мной не знакомился почему-то. Я еще в первый день ждал-ждал, ждал-ждал, а он так и не познакомился. Я сказал, как меня зовут, и фамилию сказал, а он как глухой. Даже в комнату не позвал, я в коридоре стоял, пока Вовка не вышел. А когда мы уходили, он на мое «до свидания» не ответил. Я решил больше с ним не здороваться и не прощаться, если он ко мне глухой.
- Он вообще глухой… Стой, Алька! - Вадим удержал сына. - Красный свет. Ты же мне обещал…
- Я всегда смотрю, когда один, - начал оправдываться Алька. - А сейчас с тобой заговорился. И потом, когда я с тобой, я знаю, что ты смотришь. А он не глухой вовсе. Он в коридоре меня стережет, а Вовкиной маме кричит: «Что ты там с этим байстрюком шепчешься?» Все слышит!
- Есть такие люди: ушами слышат, а сердцем - нет.
Алька засмеялся.
- Ты скажешь!
- Злые люди всегда сердцем глухи… А отчего ты сказал, что он тебя стережет?
- Чтобы ничего не украл.
- Этого не может быть, Алька.
- Правда, папа, мне Вовка объяснил. И про байстрюка тоже. Только я не совсем хорошо понял.
- Есть слова-ругательства, их ни объяснять, ни повторять не следует.
На углу улицы, на зеленом газоне, экскаватор рыл траншею. Алька потянул отца поближе.
- Смотри, глубокая. - И вдруг закричал экскаваторщику, пожилому мужчине в черных очках и клетчатой, расстегнутой на груди рубашке: - Стойте, дядя, стойте! - Машина рокотала, стрела пошла вниз. Алька быстро нагнулся, взял ком земли, бросил в яму. - Воробей, дурак, залетел… Смотри, папа, какая у экскаватора лапа когтистая, как у медведя, правда? А земля какая, смотри, - он показал рукой на холм, уже насыпанный ковшом.
Земля была неоднородной: и светлая, охристая, в сухих твердых комочках, и темно-шоколадная, рыхлая, с островками зеленой травы, и желто-бурая, глинистая.
- Там песчаная, а тут… - Алька поискал слово, - …а тут земляная.