Алька любил смотреть, как мама кормит, пеленает и купает сестренку, требовал: «Не начинай без меня!» Сейчас он не двинулся с места. Стоял растерянный, смотрел на отца.
- Мы договорились? - спросил Вадим.
- А если мне двойку поставят?
- Ты человек неглупый, почему тебе поставят двойку?
- А если я грязно напишу? Или букву пропущу? И мама не проверит?
- Ты и маленький не задавал таких простых вопросов. Пиши чисто. Внимательно. Старайся.
- Да-а, знаешь, как это трудно? У меня к перу всегда что-то прицепляется и мажет.
- И ты не знаешь, что делать с пером?
- Знаю… А я вчера написал «девчка» без «о». Если бы мама не проверила, так бы и осталось.
- Я всегда проверял вслух по слогам: де-воч-ка. Если бы ты так прочел, ты бы заметил ошибку.
- Де-воч-ка, - повторил Алька. Заулыбался. - Правда, заметил бы.
- Иди же! - позвала Кира.
- Значит, договорились,-сказал Вадим. - Свои обязанности ты выполняешь сам.
- А если «тройка»?.. Мама рассердится.
Из соседней комнаты послышалось сопенье, фырканье, Кирин смех.
- Мама расстроится, конечно, - сказал Вадим, слегка надавливая на плечо сына ладонью. - Обидно, если сын не очень честный человек.
- Я нечестный? - возмутился Алька. - Это я, по-твоему, нечестный?
- Ты честный, - успокоил его Вадим. - Потому я и не сомневаюсь, что к учебе станешь относиться по-честному. И к любому своему делу.
- Бу-у-дет вам, - совсем иным голосом, мягким и переливчатым, почти пропела Кира. - Надюшка ложку не отдает!
Алька посопел-посопел, коснулся фиолетовым, в чернилах, пальцем руки отца, сказал басом:
- Ладно. Договорились.
Обнявшись, они вошли в спальню. Раскрасневшаяся Кира посмотрела на них влажными счастливыми глазами.
- Все съела и чуть ложку не проглотила.
Девочка почмокала, заулыбалась беззубо.
- Идемте, пускай спит.
- А-а-а-а…
- Она уже себя укачивает! - Алька засмеялся. - А Славикиного братика бабушка укачивает. И пустышку дает. Я сказал, что это не по последнему слову, мы Надюшке никогда пустышки не днем, вырастет - не скажет, что ее с первых дней обманывали.
Втроем они вышли в большую комнату. Вадим предупредил: сегодня задержится.
Я провожу тебя, - сказал Алька. - Хоть немножко.
На улице было еще по-летнему жарко, душно. Раскаленный асфальт, очереди у цистерны с мустом, у автоматов с водой. Толстяк, пунцово-красный, взмокший, обеими руками держал над лысиной газету. Мальчик лет пяти тянул мать к киоску с мороженым, кричал истошно: «Эскимо!,. Хочу эскимо!» Женщина нашлепала его, и он затопал ногами, зашелся в плаче.
- Ты меня когда-нибудь бил, папа? - спросил Алька.