Началась война, и стала Галя проситься на фронт. Не отпустили - сбежала. На фронт не попала, добра-лась до Донбасса. Оттуда чудную девушку-парня отправили в Баку. Пошла работать на буровые вышки, только к кочевой жизни привыкать стала, пришлось эвакуироваться. В Красноводск плыла стоя - ни местечка на палубе. Лопнули шахтерские ботинки, так отекли, опухли ноги. Прямо с парохода - в больницу. Из больницы - в эшелон. В городе Мары приютила ее пожилая татарка, устроила на работу в столовую педучилища подавальщицей. Тридцать два килограмма весила тогда Галя, позднее она о себе тех лет скажет - бухенвальдский вес. Вот и решила ее подкормить добрая женщина.
В первый же день работы поставила Галя перед старым учителем тарелку супа, а в ответ давным-давно не слышанное, родное: «Мулцумеск!» Так и бросилась старику на шею, заговорила на своем языке. И он ее обнимает, по голове дрожащей рукой гладит и плачет… Оказалось, бессарабский еврей, преподает музыку. Вся семья у него погибла, Галя стала его семьей, его дочкой. Училищные девчата подготовили ее за семь классов школы, и поступила она в педучилище, не зная толком, зачем оно ей, не догадываясь, что нечаянно себя нашла, дело всей своей будущей жизни, счастье…
Люда сняла телефонную трубку, набрала номер Галины Федоровны и, услышав гудок, поспешно положила трубку. Струсила? Нет. Не такой человек Галина Федоровна, чтобы словами вину свою перед ней замаливать. И не такой человек она, Люда. Здесь не слова нужны…
Зина пришла вся вымокшая, расстроенная. Сказала, словно в оправдание:
- Я только с дому, а дощ как влупит!
Выкрутила подол старого бордового платья, штапельная ткань то ли села, то ли вытянулась - скособочилась на одну сторону. И вся Зина казалась сейчас скособоченной: волосы, расчесанные на косой пробор, жалко облепили голову, мокрый жакетик застегнут не на ту пуговицу, левая пола длиннее, правая куцая, косая складка на животе. В расшлепанных туфлях чавкает. Села на стул, широко расставила ноги, натянула на колени юбку.
- Пускай сохнет.
И виновато посмотрела на Ивакина.
- Что у тебя стряслось?-спросил он, наблюдая, как сбегают капли с ее волос, собираются на конце мокрой прядки и останавливаются будто в нерешительности. Висит прозрачная капля, раздумывает, прежде чем оторваться. И скатывается на плечи.
- Пришла опять морочить тебе голову, сама не рада. Да кто знал, что Катька, бывшая моя соседка, на кондитерской в кадрах работает!
- Не оформила?
- А я и не совалась. Увидела ее - прямо сердце обмерло: растреплет. Дала задний ход и прямо с фабрики к тебе.