- А издевался за что?
- Вот за это самое. Дешевки. И скажите, пожалуйста, малолетних обидел! К вам-то они чего бегают жаловаться? Из детского возраста, вроде бы, давно вышли.
- Ты не вышел.
- Тогда их судить надо за развращение малолетнего. Что же это вы, Людмила Георгиевна, уголовного дела не возбуждаете? Ай-яй-яй, нехорошо. Был бы на моем месте другой, так этим «девочкам» пришлось бы отвечать по всем статьям. А тут - что это я их обижаю. Я, малолетка, взрослых женщин обидел! Нехорошо, Людмила Георгиевна, получается. Необъективно. Некрасиво.
Люда, кажется, ненавидит себя сейчас куда больше, чем Волкова. Бездарь, бездарь, мысленно твердит она, ничего ты не умеешь, не можешь, лейтенант несчастный, не знаешь, как бы скорее закончить этот разговор, избавиться от Волкова.
- С этим вопросом, как я понимаю, мы покончили,- с высокомерной жалостью поглядывая на нее, говорит Волков.- Разрешите узнать, у вас еще имеются ко мне претензии или мне можно удалиться?
- Имеются претензии. За что ты отца избил?
- И опять же бедный ребенок виноват! Вы моего папашу знаете, не скажешь, чтобы хилым был. Может, это он меня избил, а? Может, под этой курткой кровоподтеки от глаз людских схоронены, а я папашу жалею, не хочу его в тюрьму сажать - пусть живет!
- Не паясничай. Ты избил отца, и обещаю - это тебе так не пройдет. На этот раз наказания не миновать.
- Ай-яй-яй, государство будет кормить задаром такого вредного типа, как Виктор Волков. Или вы надеетесь, что Волков будет там вкалывать? Не тешьте себя иллюзиями, Людмила Георгиевна, не ставьте себя перед людьми в такое неприятное положение. Вот вы и разволновались, не надо. Берегите свое драгоценное здоровье, стоит ли его на Волкова тратить! А я вам скажу по секрету, что дела тут никакого не слепишь, папаша землю есть будет, а докажет, что я его пальцем не тронул. И вы сами знаете, что именно так будет, зачем же зря нервы себе трепать?..
В комнату робко вошел паренек лет тринадцати, поздоровался вежливо, спросил:
- Вы меня вызывали?.. Мне обождать?
- Нет, Боря, мы уже кончили. Садись поближе.
- Следовательно, я могу избавить вас от своего присутствия?-с усмешкой спросил Волков.
- Да, уходи.
- До свиданья, Людмила Георгиевна, очень советую беречь здоровье, а то нервишки у вас уже не того…
Наконец он ушел, дверь аккуратно и бесшумно, прикрыл за собой. Люда сидела, откинувшись на спинку стула, закрыв глаза. Ей необходимо было отдохнуть. Боря Якименко терпеливо ждал, когда она вспомнит о нем.
Якименко был тихий, сговорчивый мальчик, даже добрый, даже услужливый. Но было с ним Люде, пожалуй, не легче, чем с Волковым. По-иному, правда, трудно. Не ходит в школу, вещи из дома выносит, продает. Понимает, что так нельзя, даже, кажется, переживает каждый свой проступок, чуть ли не со слезами на глазах клянется, что больше не повторит этого,- и все повторяется, словно никакого разговора не было вовсе…