В это время дверь в спальню открылась, и вошёл Севрик — длинный рыжий мальчик. Такой худой и бледный, словно у него не было ни каникул, ни лета и вернулся он из какого-то дождливого, скучного края.
— Здравствуй, Рад! Ты приехал?
— Приехал, Севрик.
— Я проболел всё лето, — пожаловался Севрик. — А ты?
— Немного болел. Ложись, отдохни.
— Я лягу, — согласился худой рыжий мальчик, опускаясь на свою кровать. — Завтра учиться. Ты что вечером делаешь?
— Иду в цирк, — не сразу ответил Рад. — А ты?
— Никуда не иду. Мне подстричься надо.
— Подстригись. Обязательно подстригись, Севрик.
— Может быть, и ты подстрижёшься? — предложил рыжий мальчик.
— Понимаешь, я же иду в цирк.
— Ты идёшь в цирк… У тебя один билет?
Рад поднялся с постели.
— У меня два билета, — сказал он. — Но я иду не один…
Севрик понимающе закивал головой.
— Если я буду спать, не зажигай света, — попросил он.
— Я не зажгу света. Спи спокойно, — сказал Рад и зашагал к двери. — Спи крепко и не бойся. Ничего не бойся.
Болезненный мальчик проводил Рада удивлёнными глазами.
— Чего не бойся? — спросил он, но дверь за Радом уже закрылась. — Не пойду я в парикмахерскую! Никуда я не пойду. Я спать хочу…
Ему не с кем было разговаривать, и он разговаривал сам с собой:
— Чего не бойся?..
Вечером Рад сидел на самой верхотуре под куполом цирка, где были установлены софиты, освещающие арену. От них, как от печки, тянуло жаром, внутри что-то шипело, словно готовилось закипеть. В щели кожухов были видны фиолетовые вспышки — там оживали и гасли какие-то беззвучные молнии.
Возле софитов хлопотал осветитель — парень в белой майке. Работа была жаркая, только в майке и работать! Он включал то один софит, то все сразу. Иногда перед софитом запускал круг с разноцветными стёклами, и тогда луч менял свой цвет. И всё вокруг меняло цвет.
В полумраке купола поблёскивали какие-то странные аппараты, при помощи которых артисты цирка на большой высоте совершают полёты и делают различные рискованные трюки. Здесь покачивались трапеции и брали начало верёвочные лестницы.
С этой высоты арена казалась блюдечком с красной каёмкой. На блюдечке шло представление.
Вот появились два клоуна — толстый и тонкий. Они изображали боксёров. Огромными перчатками «боксёры» наносили друг другу удары, при этом раздавался то звон разбитого стекла, то удар колокола, то выстрел из ружья, то грохот молота по наковальне.
Зрители смеялись.
Потом два бойца помирились. Стали пожимать друг другу руки и даже целовались. А на весь цирк звучали пощёчины, усиленные во сто крат.
И снова зрители смеялись.