В данной главе мы вступаем в полемику с Эрнестом Ренаном. Только ему в многотомной истории христианства в полной мере удалось воссоздать тот многоликий, шумный и красочный мир первых веков новой эры, когда росток христианской религии искал свой путь. Яркими и точными мазками, используя весь имеющийся на то время исторический, археологический материал, свои впечатления от посещения Палестины, Ренан создал широкомасштабную и достоверную картину того мира. Как и любой другой крупный художник, он преломлял исторические факты и собственные впечатления сообразно своим эмоциям и той идее, которую он хотел отразить в этом многоцветном полотне. Нисколько не сомневаясь в историчности Христа как человеческой личности, он не питал никакого пиетета к евангелиям, как и к другим книгам Нового Завета. Он препарировал их нещадно, четко, но не всегда корректно. Золотые искры находок, гипотез и идей буквально пронизывают все его книги.
Естественно, среди такого гигантского количества идей невозможно даже часть из них обосновать в полной мере. Многие его мнения заслуживают отдельных исследований, другим не хватает глубины. Но при любой критической оценке его труда объективности ради следует сказать, что совершенно необоснованных идей в его книгах нет. От них нельзя отмахнуться, ими невозможно пренебречь.
Мы начнем с переписи. Вопрос о переписи и месте рождения Иисуса является одним из ключевых в его генеалогии. Сбудется ли некое древнее пророчество Михея о том, что Мессия должен был быть из дома Давидова? Является ли Вифлеем городом, где родился Спаситель, либо это позднейшая вставка? Ключом к этим вопросам служит перепись.
Вначале об идеях Ренана. «Иисус родился в Назарете, маленьком городке Галилеи, совершенно неизвестном до него. Всю жизнь его называли именем „Назорея“, и только с помощью большой натяжки, в позднейшей легенде местом его рождения удалось сделать Вифлеем. Впоследствии мы увидим причину этой натяжки и каким образом она явилась необходимым следствием мессианской роли, приписываемой Иисусу»[30].
И далее: «Одним из важнейших затруднений было его рождение в Назарете, о котором все знали. Неизвестно, боролся ли Иисус против этого возражения. Может быть, оно не представлялось ему в Галилее, где мнение, что сын Давида должен быть Вифлеемлянином, было мало распространено. К тому же, для галилейского идеалиста название „сын Давида“ достаточно оправдывалось, если тот, кому его давали, способствовал славе своего народа и восстановлению прекрасного прошлого Израиля. Поощрял ли он своим молчанием составление фиктивных родословных, придуманных его сторонниками для доказательства его царского происхождения? Знал ли что-либо о легенде относительно своего рождения в Вифлееме и в особенности о хитрой выдумке, посредством которой его вифлеемское происхождение было связано с народной переписью, произведенной по повелению императорского легата Квариния? Это никому не известно. Неточность и противоречия родословных заставляют думать, что они были результатом народной работы, слагавшейся в различных местах, и что ни одна из этих родословных не была одобрена Иисусом. Никогда сам себя он не называл сыном Давида. Его ученики, менее просвещенные, чем он, преувеличивали иногда то, что он говорил о себе, и чаще всего он совсем не знал об этих преувеличениях. Прибавим еще, что в продолжение трех первых столетий много христианских групп упорно отрицало царское происхождение Иисуса и подлинность родословных»