— Но ей очень не повезло. Человек тот оказался ограниченным, просто недостойным... Он сразу же невзлюбил меня и моего младшего братишку... Маме из-за нас прямо житья не стало. Тогда она братишку оставила у бабушки, а мы втроем переехали сюда, он здесь на работу устроился. Бабушка вскоре умерла, мама хотела братишку к себе взять, так отчим ни в какую. «Нужны, — говорит, — они мне! Я тебя брал, мне жена нужна, а не твои дети».
У Миколки зло поблескивали глаза. Он уже успел возненавидеть этого неизвестного ему человека, так издевавшегося над беспомощной Каринкой и ее маленьким братом...
— Так мама и не взяла Михайлика, его в детский дом забрали, сейчас уже во втором классе учится. Такие письма забавные пишет... Хочешь, когда-нибудь почитаю?
Миколка в знак согласия кивнул головой.
— А потом он принялся меня выживать: «Отдай да отдай ее в интернат». Ну и отдали. Я сюда с радостью пошла, пусть хоть мама на свою личную жизнь не жалуется.
Каринка вздохнула. Миколка поинтересовался:
— А почему же ты говоришь, что у тебя никого нет? Мама к тебе ведь приходит?
— Нет, не приходит... Вскоре после того, как меня отдали в интернат, он куда-то уехал. И маму увез с собой. Я долго об этом не знала и все удивлялась: почему она не приходит, ничего не пишет. А потом как-то поехала сама в город, зашла на квартиру, говорят: уехали. И как в воду канули. Вот уже второй год ни слуху, ни духу...
Миколке очень жалко стало Карину.
— Может, еще напишут...
— Нет. Он такой... такой скверный человек... Он не любит детей.
Миколка согласен был, что Каринкин отчим мерзавец, но мать... Неужели и она такая?
— Нет, мама моя хорошая, добрая... ласковая. Только она очень несчастная, очень-очень! Не повезло ей в жизни.
Каринка отвернулась к стене и закрыла лицо руками. Узенькие плечи ее вздрагивали, из-под поношенного кремового платьица остро торчали лопатки. Миколке сделалось больно за нее.
Хотелось как-то утешить, но он не знал как. Помолчав, сказал:
— Не горюй, Карина... И вообще, если тебя кто обидит, скажи мне... Я не позволю... Никому... никогда... Вот честное пионерское.
Несмотря на то что с усов у деда Мороза, который терпеливо мок на школьном дворе под елкой, капало, несмотря на то что все время вовсе не по-новогоднему поливал дождь, в стенах школы царила новогодняя атмосфера. Никто не был обеспокоен тем, что земля мокрая и голая, всех вполне устраивал тот снежок, что в виде клочков ваты висел на сучках высокой зеленой елки посреди просторного зала, а разные блестки и мишура казались всамделишным инеем.