— Честь имею... — манерно отсалютовал он правой рукой, но это получилось у него настолько естественно, элегантно, что если кто-нибудь сперва и готов был подумать, что он рисуется, то сразу же отказался бы. — Пополнение?
Миколка покраснел, отвел в сторону глаза, молчал.
— У нас будешь жить?
— У вас.
Синеглазый смерил Миколку с головы до ног, как бы оценивая и взвешивая: стоит ли с таким жить.
— Живи. Только тихо. Ну что ж, давай знакомиться.
Он подошел вплотную, Миколке даже голову пришлось задрать кверху — таким высоким был этот парень.
— Валентин Конопельский.
Конопельский так Конопельский, подумаешь — велика птица. Миколка пожал ему руку, но себя называть не стал.
Валентин насмешливо прищурил глаза, в них вспыхнул недобрый колючий блеск:
— А вот хамства, мистер, у нас не любят. С тобой знакомятся, как с достойным внимания, а ты даже не считаешь за нужное...
Эти слова так ошеломили Миколку, что он непроизвольно назвал свою фамилию.
Конопельский сразу смягчился:
— Вот это уже другой оборот! Курило, говоришь? Покуриваешь, значит? Втихаря или открыто? Папирос не принес?
Нет, Миколка совсем не знал, как себя вести в обществе этого необычного паренька. Это не Фред. И даже не Кесарь. С ним вообще говорить невозможно. Так и ловит тебя на крючок.
Дверь распахнулась, и в спальню ввалилась толпа ребят. Видно, это и были жильцы комнаты, потому что, не обращая внимания на Миколку и Валентина, бросились к своим тумбочкам, что-то в них клали или, наоборот, брали.
Миколка тем временем присматривался к ребятам. Одеты все одинаково: такие же брюки и точь-в-точь такие рубашки, какую он только что получил в кладовой, но сами все были разные. Если Конопельский носил аккуратную прическу и был подстрижен так, что его русые волосы плавно спадали ему на затылок, закрывая половину длинной шеи — а, так вот чем этот Конопельский напоминал ему Фреда — длинной и тонкой шеей! — то многие из вошедших совсем не имели причесок. Только у одного на голове творилось нечто невероятное, — это была не шевелюра, а целая копна волос, из-под которой даже шеи не видно, да еще черные кудлатые бакенбарды спускались ниже ушей. И одет не так, как все. Штаны те же, что и у всех, но до того узкие, что было удивительно, как они целы, не распоролись по швам. Рубашка выпущена поверх штанов. Парень, видать, из кожи лезет вон, чтобы не походить на других, хоть чем-нибудь отличаться.
Именно этот «стиляжка» первым из всех и обратил внимание на Миколку:
— Эй, Конопля, это что там за штымп маячит?
Конопельский возмутился:
— Прошу выражаться культурнее, лошадиная голова, здесь тебе школа, а не игорный дом в Монте-Карло!