Тогда Конопельский нашел новую «ахиллесову пяту» у своей учительницы.
Объяснив материал, Марина Ивановна имела обыкновение спрашивать:
— Поняли?
Конопельский на это, не моргнув глазом, разводя руками, заявлял:
— Марина Ивановна, я абсолютно ничего не понял.
— И я тоже, — хмуро басил Маслов.
— И я, как ни напрягал внимание, ничего не понял, — присоединялся Трояцкий.
А тут и Зюзин им на подмогу:
— Вы как-то туманно... абстрактно...
Марина Ивановна то краснела, то бледнела и умоляюще поглядывала на учеников:
Всем непонятно?
— Всем! — в один голос отвечала Миколкина спальня. Один Миколка молчал.
Карина и другие девчонки пробовали протестовать, заявляли, что им все ясно.
Тогда Маслов показывал им из-под парты кулак:
— А ну, заткнитесь! Им ясно! Коперники, Ньютоны нашлись! Вам ясно — ну и молчите. А мне неясно.
Голоса девчонок тонули в мальчишечьем шуме, становясь все больше и больше несмелыми, а потом и вовсе стихали.
— Повторите, пожалуйста, — смиренно просил Конопельский, а глаза у него блестели синим лукавством.
— Да, не мешало бы повторить, — бурчал Зюзин.
— Повторенье — мать ученья, — поддакивал им Трояцкий.
Марина Ивановна вынуждена была повторять. Она, правда, пробовала задавать вопросы, вызывать учеников по журналу, но девчонки отвечать боялись, а ребята, подражая Конопельскому, твердили одно:
— Не знаю.
— Почему?
— Не понял.
На перемене Карина пыталась стыдить Валентина:
— Не стыдно тебе? Она ведь первый год учительствует.
— Пусть бросит, если не умеет, — цинично заявлял Конопельский. — Педагогом надо быть по призванию.
— А откуда ты знаешь, что она не по призванию?
— А ежели по призванию, то пусть терпит.
— Но ведь это же нечестно!
Конопельский свысока мерил взглядом Карину:
— Ну, ты мне брось эти штучки! Кто нечестный? Я? Конопельский? Да честнее меня, было бы вам, миледи, известно, человека на свете не существует. Я всегда говорю только то, что велит сердце и чистая совесть. А если я на самом деле не понимаю того, что она рассказывает? Или я обязан все знать? Пусть она донесет науку до моего юного сознания, заинтересует меня, заинтригует. Правильно, Масло, я говорю?
— Конопля! Что за вопрос? И к чему ты вообще завел разговор с этой мамзелью? Пусть вон Курилку воспитывает, а до нас ей нет дела.
— Вы слышите, миледи, голос масс? — комично развел Конопельский руками и отошел от Карины.
Миколку ребята донимали Кариной. Все видели, что она сама села с ним, видели, что он ее сторонится, даже не смотрит в ее сторону, но для таких, как Маслов, разве это убедительно?
— Видать, сразу приметила слабака, — издевался он. — Ко мне не села. И Трояка не взнуздала, и Зюзю...