— Далеко? — спрашиваю с надеждой.
— Далеко, отсюда не видать! — отвечает своей очередной прибауткой дядя Вася.
Я смотрю на бабушку, она растеряна, застигнута врасплох. Всё отмахивается от мотоциклетного дыма, все заходит то с одно стороны, то с другой…
— Чего ты меня обнюхиваешь, а? — стыдит ее дядя Вася. — Трезвый я, не пимши! Давай бидон свой неси!
— Да как же, Вася, вот так прямо! Хоть чайку бы выпил!
Оба надсадно кричат, потому что мотоцикл не умолкает, и я хорошо знаю, почему: всякий раз его заводить — морока, дядя Миша, к примеру, всегда ругается матом, когда залезает на свой мотоцикл, вот потому-то и не глушит дядя Вася мотор — чтоб не ругаться матом.
— Чай — не водка, зря не пьют, — визгливо басит дядя Вася.
Я бегу обувать резиновые сапоги, набрасывать курточку с капюшоном, пока бабушка не успела очухаться от дяди Васиного наезда (с тех пор при слове «наезд» я всякий раз вспоминаю ту сценку под окном у бабушки).
Я уже не раз бывал в лесу вместе с бабушкой, папой, мамой и Катей — высоченный еловый и сосновый бор начинался сразу за городом, на Жуковой горе. Мы собирали там землянику, но ее было очень мало и мама говорила, что «весь лес вытоптан табунами».
Бабушка выносит из чулана в корзинке аж два больших бидона, обливной да алюминиевый, а про корзинку говорит: «Может, грибов заодно нарвешь, Санёга».
Я залезаю в люльку, ставлю корзинку с бидонами на колени, укрываюсь брезентом. Дядя Вася нахлобучивает на меня шлем поменьше, застегивает хлястик у моего подбородка.
Мотоцикл резво въезжает на бугор перед хозчастью и я несусь в своей люльке вперед… Совсем близко, прямо подо мной — шершавый асфальт дороги. Мне совершенно не важно, наберем ли мы ягод или просто так покатаемся — просто так даже лучше! Вот было бы здорово подольше мчаться мимо деревень, подслеповато смотрящих на дорогу из-под трухлявых бровей-наличников, мимо почерневших колодезных журавлей, мимо поросших бурьяном подклетей разрушенных церквей…
— Иншино! — показывает дядя Вася куда-то вперед и влево.
А справа — Трубицыно с обвалившейся колокольней, за ним — лесные проселки начинаются. Вот уж и грузовики с мотоциклами перестали попадаться, вот уж едем мы по плитам бетонным, заросшим мелколесьем.
Встали. Дядя Вася велит мне «выпрастываться», натужно скатывает мотоцикл с обочины. И — в бурелом, в самую чащу заводит свой «Урал». Начинает ломать тонкие деревца.
— Надо замаскировать, Саня, — приговаривает дядя Вася.
— Тут же нет никого совсем, — удивляюсь я.
— Сейчас нету, а через час, как на грех, придут, — нараспев отвечает дядя Вася.