— А ты чего, дядь Вась?
— А я — добре, говорю, показывайте вашу девку Нину. У меня тогда никого на примете не было, а в деревне все девки замуж повыходили. И так она мне полюбилась, Санька, просто не поверишь.
— Это тетя Нина?
— Да, Санька, тетя Нина. Как, думаю, такая девка, честная, красивая, домовитая — и до сих пор не замужем? И сладили мы, взял ее в жены. И пошли мы с ней детей учить в школе. Я еще до войны хотел быть учителем. А после войны с этим просто было: институтов кончать не надо, лишь бы предмет знал. Ну, а я-то — фронтовик, ранение у меня, орден. Вот и взяли меня в учителя, а Нина на курсы устроилась, тоже потом учительницей стала. Со временем, конечно, и я диплом заочно получил, все как у людей.
Мотоцикл наш никто не украл, дядя Вася раскидал деревца и мы снова поехали по долгой дороге. Я клевал-клевал носом, да и уснул под мерное гуденье мотора.
— Приехали! — тормошил меня дядя Вася.
И не жалко мне было, что не смотрел я по сторонам, а спал, что пропустил что-то интересное. Нет, не жалко, потому что в тот день случилось столько всего, что больше уже не вместилось бы в меня.
Дядя Вася устрекотал на мотоцикле, который выдал напоследок свои «дрын-дрын» и «чики-чики», не дождался, когда из калитки выйдет бабушка.
Я очень боялся, что бабушка захочет сварить из черники варенье или кисель — взрослые всегда все самое лучшее откладывают на потом, а потом — уже не интересно бывает, интересно — когда сразу.
— Давай чернику просто так съедим, всю! — просил я, не веря, что такое возможно — ну, такое, чтобы мы ели так, как хочу я.
— А давай, — весело согласилась бабушка. — Это ведь ты столько ягоды насбирал, тебе и решать, как ее есть.
Мне очень понравились эти бабушкины слова: «Тебе и решать!» Я очень хотел решать, я просто мечтал решать!
И мы ели ложками эту чернику с вкрапленными в нее брусничинами. Потом наскучило, и мы заливали ее в тарелке молоком, посыпали сахаром — м-м-м! Вот уж действительно — м-м-м, а не то что масло топленое, которым так восторгалась мама… Молоко тут же скисло в чернике, и мы хлебали удивительное хлёбово. Только лет через пять я вычитал в журнале «Искатель», в фантастическом романе про капитализм, что эта ягодно-молочная смесь называется йогурт — читая, ставил я ударение по наитию и далеко не всегда угадывал.
— А ты знаешь, что дядя Вася и тетя Нина не сами по себе поженились, а их другие люди просватали? — сказал я бабушке с выражением крайней степени секретности на лице.
— Ну да, а что такого? — ничуть не удивилась бабушка. — Раньше так оно и было: как старики скажут, за того девки и выходили. И парней тоже просватывали. И жили молодые потом хорошо, дружно, не то, что сейчас — чуть чего, сразу развод. Не по-людски это, Санька. Старших надо слушать, и все будет хорошо. Старые люди плохого не скажут. А то говорят молодые: мы свое счастье сами найти хотим! Эх, Санька, послушай бабушку: которые за счастьем-то гонятся, те вместе долго не живут. Гнаться не за счастьем надо, а за уваженьем, за миром в семье и достатком. Тогда прочная жизнь будет.