Я знал слово «супер», потому что смотрел у братьев Князевых не наш мультфильм по супер-мышь, которую по телевизору называли «Майки-Маус». И ел этот Майки-Маус по ночам супер-сыр с другую супер-еду в магазине, потому и вырос такой большой и непобедимый. Черные тощие коты не могли убить его даже из пулеметов: такая твердая была грудь у мыша. Он даже летал без крыльев в своем плаще.
А у нас теперь — супер-крыса!
— Да мыши просто чуют, стервы, кто теперь промеж них главный, — говорила бабушка с некоторым одобрением новой крысиной власти. — Эта крыса, глядишь, и взаправду их сожрет, мышей-то.
— А она и мышами питается?
— Она всем питается, Сашуля, уж такая она стерва, эта крыса, изо всех стерв — стерва.
А вскоре бабушка сама увидела «эту стерву», и по ее словам выходило так, что это не крыса, а крыс. С того дня мы так и стали называть поселившегося у нас нового жильца — «наш Крыс». Бабушка все придумывала, как его «изничтожить», а я мечтал с ним сразиться один на один, но не потому, чтобы потом рассказать о своей победе Ивановой, а просто так.
Перед Пасхой мы с бабушкой красили яйца отваром луковой шелухи, бабушка отстояла чудовищную очередь за легендарным творогом из деревни Лелечи и теперь наталкивала его в гарднеровскую салатницу зеленого фарфора, с нарисованными кустиками земляники, и приговаривала, что готовит «паску».
— Праздник называется Пасха, а творог с изюмом — паска, — вразумляла меня бабушка. — Не путай одно с другим.
И снова, как год назад, выкладывала изюминками буквы: И.С.Х.Р.
Был и кулич, высокий и покрытый пудрой, как гора снегом на картинках. Но есть все это было нельзя «до урочного дня и часа», говорила бабушка.
Потом она сложила паску, яйца и кулич в свою грибную корзину, чтобы днем, после того, как отведет меня в детский сад, нести все это в церковь — святить.
— Не светить, Сашуля, а свя-атить, это разные вещи.
Помимо корзинки, у бабушки были приготовлены еще две холщовые авоськи с куличами и яйцами. Один куличик маленький просила освятить тетя Лида, а еще приходила тетя Нина и тоже принесла бабушке сумку с куличами, яйцами и пасками — для себя и дяди Васи, для тети Ларисы, что жила на своей половине их большого дома. Сами они в церковь пойти не могли: тетя Лариса работала в исполкоме, а тетя Нина и дядя Вася все еще по старой памяти считались учителями, хотя оба уже не работали в школе: тетя Нина из-за рака, а дядя Вася опять оказался уволенным на какое-то время, кроликами да курами занимался.
Я понимал так, что по всем этим причинам их не пускают в церковь священники, а бабушку пускают.