— Дальше.
— Я подошла сзади и увидела. Все это.
* * *
Ярко освещенная кухня. Снабженные инструкциями представителей следственных органов, как оформлять такие письменные показания, Щукина, Дука и Тур старательно скрипят шариковыми ручками. Сидят в центре, вокруг стола. Предварительный опрос показал, что ничего интересного они сообщить не могут: не видели, не слышали ничего подозрительного вплоть до поднявшейся в доме и вокруг него кутерьмы.
В углу меланхолично пишет еще один протокол Миша Шерман. Время от времени смотрит по сторонам, вздыхает. Студент уже на собственном опыте убедился, что работа следователя на девяносто процентов состоит из нудной писанины, которую впоследствии подошьют в аккуратные папки и отправят в архив.
* * *
— Стена… Стена раздвинулась… И шкаф… Поверьте, я не очень хорошо видела… И оттуда показалась девушка. И что-то выкрикнула. И шкаф упал. На Кирилла.
— Ваш муж стоял рядом? Рядом со шкафом?
— Он стоял. То есть, нет, он сначала стоял, а потом наклонился. Перед этим… Как она шкаф… Вот это…
— Зачем наклонился?
— Поверьте, я… Я могу только предполагать…
— Что вы предполагаете?
— У него в руках был нож… Может, достал из-под… Из-под шкафа… Господи, мне страшно! Я не… Не могу! Не могу больше! Не сегодня… Пожалуйста. Я устала.
* * *
Коля Власенко внимателен и серьезен, он боится упустить даже незначительную деталь:
— Почему вы именно в это время решили выйти из своей комнаты?
— Почему? — баронесса Леся на минуту задумывается. — Ну, до этого у Ольги Владимировны все время играла музыка. Когда стало тихо, я вспомнила, что рядом, в зале, есть рояль… Красивый, старинный. Захотелось узнать, как он звучит.
— А раньше вам не хотелось узнать, как он звучит? Почему эта мысль пришла в голову именно тогда, в эту минуту?
— Она и раньше приходила. Но в доме все время играет музыка. Довольно громко. Я не могу так, когда мелодии накладываются одна на другую. Это будет не музыка, а какофония.
— Значит, перед тем, как вы начали играть, было тихо.
— Да, музыки не было.
— А другие звуки?
Она мнет и комкает в руках платочек.
— Другие звуки… В этом доме постоянно какие-то шорохи. Не знаю, может, это ветер… Словно какой-то отдаленный шепот…
— И перед тем, как начать играть, вы этот шепот слышали?
— Да. Только я не знаю — шепот или шорох. Неясные шелестящие — звуки.
* * *
— Вы говорили, что там был еще какой-то монах.
— Я говорила? Ах, да, конечно… Тоже выскочил из стены, за девицей… Он ее за руку схватил и втащил… туда…
— Куда это — «туда»?
Ольга Владимировна сердито смотрит на следователя, поджимает полные губки: нельзя же быть таким тупым! Впервые помада на ее губах некрасиво съедена в середине, неровным слоем подчеркивает одни лишь контуры.