Убого меблированная, насквозь прокуренная комнатушка. За столом — худой сутулый парнишка в темненьком костюмчике. Поднял очкастое лицо с выпяченными губами. Улыбнулся, открыв большие беличьи зубы:
— Привет, Барс!
Боря остолбенел.
Напротив сидел его закадычный интернатский друг Витька Кинчев по прозвищу Тюха.
— Ну и дела… не думал я… Ты — здесь? И… Как же?
— И я, Борька, удивлен. Выше крыши. Ты — рецидивист? Не смеши!
— А ты ж вроде собирался на профессора…
— Всему свое время.
— Слушай, я писал тебе, а письма возвращались. Ты чего, не мог новый адрес прислать?
Тюха посмотрел на него так выразительно, что, казалось, и очки вытаращились. Молча полез в шкаф, захламленный истрепанными папками, книгами и просто кипами несвежей бумаги. Положил на стол несколько потертых конвертов с наклеенными клочками бумаги «Адресат выбыл». Письма адресовались Борису Туру.
Они пожали друг другу поднятые вверх руки заученным в детстве жестом — как спортсмены в каком-то старом американском фильме. И Боря тут же то ли объяснил ситуацию, то ли пожаловался на судьбу:
— Ох, Витюха, там закрыли механическое отделение, а меня перевели в Трудовое, на экономиста.
— Вижу, какой из тебя экономист! Сидел за растрату?
— Откуда ты знаешь?
— Элементарно! Знаешь, кем я здесь работаю?
— Кем?
— Следователем. Не таращь глаза — выпадут. Мне предложили вместо десятого класса — в юридический техникум, я и пошел. А сейчас на заочном в юракадемии.
— Значит, теперь в тюрьму меня старый друг упечет?
— Какая тюрьма? Забудь! Ребята погорячились. Ты тоже хорош! Только из зоны — и снова нарываешься? Ну, остыл тут у нас немного — не будешь на всю улицу матюки гнуть. Кончай хмуриться, сейчас ко мне пойдем, посидим. Расскажешь, как жил, как собираешься дальше. Я через час освобожусь.
Но через час ему пришлось слушать рассказы не старого друга, а свидетелей — доложили об убийстве в доме Ярыжских.