— Это нам известно.
— А, вот еще! Когда в особняке санаторий был, там люди, как мухи, умирали. От неизвестных причин. Потому его и закрыли.
— Ты в это веришь? — пол под Кинчевым заскрипел.
— Можно проверить. Связаться с Министерством здравоохранения. Может, у них архивы сохранились.
Виктор расцвел иронической улыбочкой:
— Боюсь, что именно тебе мы это и поручим. Связаться с архивами.
— Всегда готов. Я быстренько, по Интернету…
— Погоди, это и все твои новости?
— Нет. Все думают, что убийцы… В общем, это как-то связано с семьей Ярыжских. Ну, типа, из-за них все несчастья.
— Почему именно из-за них?
— Женщины не говорили. А так — эмоции… Ярыжские им не нравятся: богатые, зазнайки.
— А ты сам что думаешь?
— Я думаю, что кто-то их предупреждает. Запугать хочет.
— Молодец!
— Правда? И вы так думаете?
Кинчев грозно постучал по столу указательным пальцем:
— Ни-ни-ни, это ты так думаешь! Запомни, Михаил! Следователь не думает, не подозревает, а выдвигает версии.
— И у вас такая версия есть?
— Само собой. Но аргументов для нее маловато. Одни эмоции…
— А что если… засаду устроить?
Виктор снова не на шутку разозлился:
— Молчи уже про засаду! Ты вчера в одной уже…
— Не все ж такие, как эти ненормальные Цокотюхи!
— Ты так думаешь? Да ты, Мишенька, Бога благодари, что тебя Цокотюхи в своем огороде поймали, а не их соседка Дубовецкая. Там бы ты парой синяков не отделался. Там бы нам всем досталось так, что и подумать страшно. У нее дочь — редакторша местной желтой газетенки. Скандальнейшая дама! Накатала бы о наших бесстрашных органах грандиозный материал под заголовком: «Снова оборотни в погонах».
— И где бы она компромат взяла? Ничего ж такого не было.
— Где такие компромат берут? Из пальца высасывают. Она бы расписала, что ты не просто так залез на ее суверенную территорию без разрешения и ордера, что это ты, именно ты стащил и стол, и мотор, и все сбережения одинокой старушки. И заметь, все в таких выражениях, что все б тебя за вора считали, но нигде бы прямо об этом не говорилось. Она так умеет каждую фразу закрутить, что ни к чему и не придерешься. Эта мадам уже восемнадцать судебных процессов выиграла. О клевете, защите чести и так далее. Оклеветанные так и остались оплеванными.
— И что же, никто ей рот закрыть не может?
— Да ты что?! Она у нас — первый борец против коррупции и всякой неправды, заступница обиженных. Ее публика на руках готова носить. Вообще-то есть за что. У нее и дельные материалы бывают… — Кинчев зевнул.
Практикант вздохнул и снова предложил:
— Нет, а если все-таки проследить за особняком? Засаду устроить — настоящую!