— Не понимаю я этой тактики, — пробурчал Георг. — Пока мы отсюда выберемся, фашисты уже перейдут в атаку. Мы не можем наступать. Для этого у нас, вероятно, нет больше сил. И закрепиться здесь мы тоже не можем, это даже ребенку ясно. Сидим здесь, как в западне. Так почему бы не отойти? Удар фашистов пришелся бы в пустоту!
— Идут по второму заходу. Кстати, организованное отступление — один из самых трудных маневров, — пояснил Хайн.
— Что-что, а драпать мы научились, — ответил Георг. В третий раз на противоположном фланге выросла пелена дыма. «Бомбами они из них всю душу вытрясут», — сокрушенно подумал Хайн и вскочил.
— Гляди, уже бегут! — воскликнул Георг.
«Тяжелый будет денек», — решил Хайн и снова почувствовал, как он устал.
Лежавший на земле Георг потянулся и, зевая, повторил:
— Не знаю, что и делать. Чертовски похоже на вторую битву на Марне. Последний неудавшийся шедевр.
Стряхнув усталость, Хайн налетел на него:
— Что ты мелешь? Это наше первое наступление. Да твоя Гвадалахара вообще ничто. А здесь начало, репетиция того, что может армия. Вот и все. Сколько существует армия? Всерьез ею занялись только после Гвадалахары. У нас было время.
Телефонист высунул голову из окопа и крикнул:
— Звонил Пухоль. У него на левом фланге начался отход.
— Что? И это он называет отходом? Вот здорово, просто замечательно!
Георг вскочил, его огромное тело корчилось от смеха.
— Отход! — хохоча, еще раз воскликнул он, показывая рукой на юго-восточный участок фронта, где по равнине рассыпались фигурки бегущих солдат.
— Что с тобой? Чему ты смеешься? — сердито закричал Хайн, которого напугал этот смех.
Но Георг не мог успокоиться.
— Ты разве не слышал? — кричал он. — Пухоль утверждает, что это отход!
— Ты бы лучше позвонил в бригаду, — сказал Хайн Зоммерванд, — и спросил, нет ли у них для тебя приказаний.
Георг перестал хохотать и насупился.
— Терпеть не могу, когда лезут в мои дела, — заявил он.
Неожиданно начался артобстрел. Вероятно, это была та самая батарея, которая вечером вела пристрелку. Первые же три снаряда разорвались в песке рядом с ними, подняв столбы пыли.
Георг бросился на землю рядом с Хайном, лицо его побледнело, но ясные глаза насмешливо смотрели на Хайна.
— Как вчерашнее дело? — спросил он. — Ты так ничего и не рассказал.
— Плохо, — еще успел ответить Хайн. Второй залп накрыл верхушку холма, и осколки просвистели над их головами.
— Значит, правда? — спросил Георг.
— Да, — ответил Хайн.
Георг оглядел позицию батальона.
— Я не боюсь, что с нами что-то случится, — сказал он, — Фашисты нас атаковать не будут. Но хотелось бы знать, что происходит у нас в тылу. Если разразится паника, никого не удержишь.