- Отшельник! - засмеялась Воздвиженская. - Вам так не нравится мой дом? Вам так неприятно видеть меня? Почему, вы от меня прячетесь, Казарский?
Он продержал ее руку у губ дольше, чем это было бы прилично. Но она не отняла ее. Смотрела на него, улыбаясь глубокими, бездонными глазами.
- Ах, как хорошо-то… - повторила.
Капитан- лейтенант так и не понял, что «хорошо-то»? То ли то, что «отшельник» заглянул в дом? Или то, что пришел Стройников, которого, видно, больше ждали, чем его? Или, может, то, что в доме этот усатый красавец?
Промельками пронеслись в памяти картинки встреч с Воздвиженской в Дворянском собрании. В этих картинках открылся смысл, которого раньше не улавливал. Вот это сияющее выражение счастливой женщины установилось в лице Татьяны Герасимовны именно после знакомства с Семеном Михайловичем. Да они же сразу стали приглядываться друг к другу. Как можно было этого не заметить? Что обманывало-то его? Обманывало их уверенное спокойствие, которое он принял за равнодушие дружбы. Когда в собрании Стройников танцевал с хорошенькой, похожей на белокурую куклу юной Мекензи, Татьяна Герасимовна не провожала его ревнивым взглядом. Танцевала сама, теряясь, кого выбрать. Очень часто с Казарским. Оглядывала зал в огнях, повторяла полюбившиеся слова: «Ах, как хорошо-то!» Хорошо танцевать в Собрании. Хорошо быть радостно-спокойной, не чувствуя ровным счетом никакой неприязни к куколке с льняными кудряшками Мекензи. Хорошо, что есть в душе непоколебимое ощущение своей власти над этим упрямым в своем затянувшемся холостятстве капитан-лейтенантом.
Вот ведь все как было…
Мать Татьяны Герасимовны звали Марией Дмитриевной. Это была немолодая, сухонькая женщина. Но глаза у обеих были одинаковые. У матери тоже такие же темные и большие, но не такие быстрые и блестящие. Тем не менее и они приятно освещали привядшее лицо пожилой женщины.
- Мой добрый сосед, майор Николай Васильевич Дедюхин, - представила Татьяна Герасимовна майора артиллерии.
Казарский поклонился. Майор был не интересен.
- Мой брат, Дмитрий Герасимович Лазутин, - улыбаясь, лаская глазами флигель-адъютанта, гордясь им, представила Татьяна Герасимовна. Приказала строго: - Прошу любить!
«А ведь Стройников женится!» Понял Казарский.
Сердце билось отчаянно, кровь прилила к лицу.
Он сделал вид, что страшно обрадовался, что этот рослый красавец - брат, всего брат, именно брат. Воскликнул громко:
- Как я сразу не догадался? Вы же все трое так похожи!
И объединил взглядом сухонькую женщину и брата с сестрой, на самом деле очень похожих.