Ему повезло.
Он моряк.
Он офицер.
Вот эти границы своей личной «империи» и нужно оберегать.
Пора уходить на корабль.
Казарский поднялся, ласково и жалеючи улыбаясь дяде. Старик истлевал на глазах. Слеп, глох, ветшал. Сюртук, бывший «присутственный» - ветошь. И даже глазки, некогда карие, какие-то ветошные. Спина - скобой. Ноги семенящие.
Недолго, нет, недолго ждать наследства.
- Живите, дядюшка, - сказал искренно, прося. - Я вас живого люблю.
Дядюшка обмяк лицом. Было все же приятно, что со смертью не торопят.
Лейтенант вынул из кармана часы. Подошел к зеркалу на беленой стене. Застегиваясь, взглянул и удивился тому, как похудел и почернел всего за месяц войны. Цыган! Даже волосы на баках кучерявятся. Война - труд тягловый. Не вспыхни война с Турцией, быть бы его транспортному судну «Соперник» списанным на дрова, а самому лейтенанту пришлось бы заполнить вакансию на каком-нибудь корабле, где в командирах капитан-лейтенант или капитан II ранга. Но война прожорлива. Транспорты возросли в цене. На «Соперник» поставили единорог [5] . И даже перевели в класс бомбардирских судов.
Казарский надеялся под Анапой и с одним единорогом на борту быть полезным отечеству. Жалование задерживали. Денег не было. Но весь месяц войны, возбужденный событиями, лейтенант и при безденежьи чувствовал себя неуязвимо богатым. Так был полон честолюбивых и чистых надежд, так был полон доверия к своей судьбе, не такой горемычной, как у деда.
Проводив племянника, Алексей Ильич прошел по квартирешке, оглядывая ее, хотя его уже звали на хозяйские этажи, наверх, чай пить. Квартирка была тесненькая, без претензий на шик. Мебель хозяйская. Это Алексею Ильичу понравилось. Сначала дом приобрети - потом всю эту нынешнюю чахлую мебель. Все эти глупые трельяжи [6] , обвитые плющом, горки [7] фанцузские, карсели
[8]
. Своими у племянника были книги по морским наукам и военные журналы. Их было много. В платяном шкафу Алексей Ильич увидел на дне чемодан. Человек без затей и предрассудков, открыл его. Там были рубашки голландского полотна, а под ними… целая стопа османских флагов. Алексея Ильича еще раз позвали к хозяевам, а он все разворачивал пробитые пулями чужие знамена. Читал, шевеля губами, чужие слова на них, тоже местами в подпалинах пороха: «Султан - сын Султана - царь царей, могущий государь - тень аллаха, Кибле-и-алем - сосредоточение вселенной - обещает победу…», «Шестой полк победоносен…», «Аллах даст вам блага, которых вы жаждете, могучую свою защиту и близкую победу. Возвести это правоверным…», «Мы обещали Магомету победу блистательную…», «Во имя Аллаха, милости, сострадания…»