. Наконец она достигла ступенек лестницы и поднялась наверх. Только тогда я скомандовала ей «СТОП!» – мысленно скомандовала, потому что вокруг уже начинала собираться небольшая толпа. Даже в непогоду на побережье всегда хватало людей, и их, конечно, не мог не привлечь странный спектакль, который мы только что устроили.
Грязнуля снова залаял, и из глаз Кэсси хлынули слезы. Подняв руку, она показала куда-то мне за спину.
– Там!.. Пачкуля там!..
Я обернулась, всматриваясь в покрытую клочьями пены воду. На пляж налетела волна, за ней – другая, а чуть дальше уже вырастал еще один огромный свинцово-серый вал. Он стремительно мчался к берегу, и в его толще я вдруг заметила какую-то небольшую тень. Мгновение – и над водой, ярдах в тридцати от берега, вдруг показалась голова. Это был Пачкуля. Он отчаянно работал лапами, стараясь удержаться на плаву, но его движения были медленными, неуклюжими, словно у пса совсем не осталось сил. Вот он посмотрел на нас исполненными муки глазами и тут же снова погрузился в воду. Я видела, что Пачкуля еще барахтается, но не сомневалась в исходе этой борьбы. Он был обречен.
– О господи!..
Мимо меня промчался Оуэн. Глаза у него были бешеные.
– Отойди от воды! – крикнул он мне и, с разбега бросившись в воду, довольно ловко поднырнул под мчащуюся к берегу волну, показавшись на поверхности с другой стороны. Но на него уже летел следующий вал, и Оуэну снова пришлось нырнуть. Несколько раз он то уходил в глубину, то снова выныривал, плавая кругами в поисках своей собаки. Вот Оуэн оказался на самой вершине очередного могучего вала, откуда открывался достаточный обзор. Пачкулю, который показался из-под воды чуть ниже, мы заметили почти одновременно, и, хотя пес почти сразу вновь погрузился в пучину, Оуэну этого оказалось достаточно. Резкий бросок – и вот он уже схватил пса за ошейник, потянул к себе. Пачкуля отчаянно барахтался, царапая когтями лицо, шею и плечи Оуэна, но он не обращал на это внимания. К нему приближалась очередная волна, и он нырнул, вынырнул, снова ушел под воду – и снова показался на поверхности. Теперь у Оуэна была свободна только одна рука, поэтому этот маневр давался ему с куда большим трудом. Тем не менее он все же приближался к берегу, но медленно… слишком медленно. Кроме того, теперь, когда он выныривал, его нос и рот почти не показывались над поверхностью воды.
Я хорошо знала, что это может означать.
Ахнув, я прижала ладонь к губам. Если Оуэн не бросит собаку, они погибнут оба.
Позабыв обо всем, я сделала шаг вперед. Потом еще один. Это несправедливо, думала я. Ведь это