– Никто не докажет, что это я! – воскликнула я.
– Верно, – согласился отец. – Но я-то знаю, что ты это сделала, и ты тоже знаешь. А это единственное, что имеет значение.
Мои плечи поникли. Я даже ногами перестала болтать.
– Как реагировали другие дети, когда это случилось?
– Они смеялись над Тайлером, а потом… – Я замолчала, разглядывая остатки мороженого в руке.
– Что потом? – вкрадчиво спросил он.
Я почесала коленку и облизала нижнюю губу.
– Потом Тайлер сказал, что это я его заставила, и они перестали смеяться.
Отец так плотно сжал губы, что они превратились в тонкую прямую линию.
– Они перестали смеяться, потому что подумали, что ты – странная? Не такая, как они?
Растаявшее мороженое потекло по моей руке.
– Наверное… – Я медленно провела кончиком языка вдоль надкусанного края моего рожка.
Отец вздохнул.
– Ты должна кое-что понять, Молли… Каждый раз, когда ты делаешь… делаешь что-то странное, необычное, другие дети рассказывают об этом своим родителям. А родители, в свою очередь, начинают обсуждать это друг с другом. Понимаешь, они обсуждают не только тебя, но и меня, и очень скоро весь город будет считать, что мы все — странные. Это очень нехорошо, потому что с некоторыми из этих родителей я работаю. Когда на меня начинают смотреть как на какого-то ненормального, как на урода, я… Я очень расстраиваюсь. А ты знаешь, что бывает, когда я расстраиваюсь?
Я покачала головой.
– Когда я расстраиваюсь, я не могу сосредоточиться на своей работе. Я начинаю совершать ошибки, и тогда меня очень быстро увольняют. Как видишь, я не виноват в том, что снова и снова теряю работу. А кто, как ты думаешь, виноват?..
Его взгляд буквально прожигал меня насквозь. Я несколько раз шевельнула губами, но не смогла издать ни звука. Холодное мороженое снова потекло по моей руке, и я вздрогнула.
– Я жду ответа, Молли.
– Й-я-я? – заикаясь, проговорила я, хотя вовсе не считала себя виноватой в том, что отец не мог нигде задержаться надолго. Если я получала плохую оценку на контрольной, это происходило потому, что я плохо подготовилась. Точно так же и папа… Если его отовсюду увольняют, это означает только то, что он не может делать свою работу как следует. Только это, и ничто другое. Ни я, ни мама здесь ни при чем.
И все-таки я почла за лучшее взять вину на себя. Если бы сейчас я ответила на его вопрос как-то иначе, папа «расстроился» бы еще сильнее.
Но пока он оставался спокойным. Правда, от его спокойствия у меня мороз бежал по коже. Ничего удивительного, что мама так его боялась. Интересно, подумала я, пытаясь унять сердцебиение, что он собирается делать дальше?