— Не отставать! Бегом! Не останавливаться! — подгонял Каракуль.
Они бежали по лесу уже часа полтора. Бежали? Да, удавалось и бежать, но то и дело наталкивались на препятствия — завалы из стволов деревьев, заросли, кручи, глубокие овраги и ямы. Если учесть еще темноту, так продвижение по лесу вовсе казалось невозможным. К счастью, светили луна и звезды, правда, этого света было слишком мало. Но Каракуль заставлял не просто идти, а бежать, бежать, чтобы согреться. Он разрезал свою рубашку, обмотал ступни Лии, чтобы она не поранила босые ноги. Устав до изнеможения, Лия остановилась, обняв ствол дерева:
— Не могу больше. Я согрелась, давайте отдохнем.
— Вперед, только вперед! — Каракуль безжалостно оторвал ее от ствола. — Держись за меня — и вперед, бегом. Иначе ты умрешь от переохлаждения.
— Но я не могу! — закричала Лия, вырвалась и села на землю. — Я не могу и не хочу! Мне все равно, как умереть. Не сейчас, так потом нас найдут и…
— Я сказал, вставай! — завис над нею Каракуль.
— Мама, уже немного осталось, — соврал Антоша. Он тоже устал, дышал так же тяжело, но, дав обещание Каракулю не доставлять хлопот, по крайней мере старался выполнять его.
— Антоша, я правда не могу больше, — извинилась Лия перед сыном.
Юноша, увязавшийся за ними, лишь молчал, вцепившись в дерево, и дышал, дышал. Каракуль рывком поставил Лию на ноги, но ее тянуло вниз, на землю. От бессилия она расплакалась. Каракуль присел на корточки, объяснил популярно, без напора:
— Ты должна. Скоро откроется второе дыхание, поверь, станет легче. Мы из подвала выбрались, от стволов убежали, ты не можешь так просто сдаться. Ты должна идти. Сама! Так надо! Отдохнула? (Лия утвердительно, но вяло кивнула.) Тогда пойдем. Давай руку.
— Откуда ты знаешь, куда идти? — спросила она, держась за него обеими руками.
— Я все же сибиряк, — ответил он, убыстряя шаг. — А здесь все дороги на юг ведут, к морю. Вперед! Антошка, ты где?
— Здесь, с Раджем, — пролепетал мальчик. — Я держусь за веревку на шее Раджа.
— Молоток. Пацан, ты живой?
— Живой пока, — тяжело пробормотал тот.
— Не отставать, бегом!.. На два шага вдох, на четыре выдох!..
Тимоха лежал на животе, стонал, вероятно, поднялась температура. Он не встал с постели навстречу Пете, только повернул к нему голову. Одеяло закрывало Тимоху по плечи, лицо сильно разбито, особенно нижняя губа и нос. Шкалик поставил стул около кровати с пологом — Тимоха любитель вычурностей, — взобрался на стул, свесив ножки, нахмурился:
— Кто тебя так?
— Братки Булькатого, — прохрипел Тимоха и зарыдал.