— Три минуты, — оборвал его Каракуль. — Дальше буду стрелять по вашим тушам. Сначала перебью щупальца, потом копыта…
— Папаша, он это сделает, — убежденно сказал Кизил. — Отдай.
— Сам отдавай, — огрызнулся Васильич. — У меня их нет.
— …А потом, — продолжил говорить Каракуль, тон его был таким, будто расписывал излюбленное кушанье, — потом выстрелю в плечи. А потом… пожалуй, в живот. Не видели, как умирают от ранения в живот? А я видел. Рана смертельная, пуля запутается в кишках, подыхать долго будете и мучительно. И никто, никто не придет на помощь.
— Отдай, твою мать! — Кизил готов был броситься на Васильича с кулаками.
— Да пошел ты! — наконец тот оторвал глаза от ног и бросил на Кизила полный ненависти взгляд. — Они у тебя! Ты специально на меня сваливаешь!
— У меня?! — задохнулся Кизил и тут же взвизгнул, ухватившись за предплечье. Пуля лишь слегка задела, врезавшись в спинку кресла, но было больно.
— Промахнулся, — иезуитски сказал Каракуль. — Но осталось две минуты, и я больше не промахнусь, даю честное слово.
— Я не брал, мамой клянусь, — взвыл Кизил, зажимая кровоточащую рану. — Раз я не брал, значит, они у него. Его и пытай.
Каракуль направил пистолет на Васильича, прицелился. Пожилой человек вжал голову в плечи, а выстрела не было. Васильич покрылся испариной, Каракуль успокоил:
— Расслабься, папаша. Стрелять буду, когда пойдет последняя минута. Пока только выбираю, куда выстрелить. А куда ты хочешь, чтоб я попал? Скажи, я попаду.
— Эх, Каракуль, Каракуль, — вымолвил Васильич с упреком. — Я тебя уважал…
— Мне твое уважение по соплям, — грубо бросил Каракуль.
— Отдай! — истерично завопил Кизил. — Они же прикончат нас!
— Минута! — возвестил Каракуль и прицелился. — Не дергайся, Васильич, а то и впрямь убью, а у тебя есть еще минута… последняя…
— Ты, старый пидор, — все больше свирепел Кизил, — сам подыхай, если хочешь, а меня не вмешивай. Не отдашь бумаги, я тебя лично в порошок сотру.
— Не гавкай, — огрызнулся Васильич.
— Все, братки, у вас ноль минут, — по-деловому сказал Каракуль, ставя основательную точку. — Стреляю в каждого по очереди. Сначала, папаша, в тебя, потому что твоя очередь, потом в Кизила. Так, правая нога ниже колена…
— Ладно, банкуй, — зло выдавил Васильич. — Я взял.
Все-таки и Сашко, и Каракуль были уверены, что папку украл Кизил, который после признания обмяк, с облегчением развалился в кресле, хотя ноги и руки его подрагивали. Но Васильич… это было препротивное открытие. В первый момент у Каракуля даже не нашлось слов. Он только беззвучно шевелил губами.