– Не дайте им меня забрать…
Я забралась на заднее кресло первой, потом втащила Толстяка за собой. Его кровь пропитала мне спереди всю рубашку, кожа горела.
– Продолжай… сдавливать, – сказал Толстяк. – Сильнее… Руби, сильнее. Я попытаюсь… удерживать с…
«Его способности», – подумала я. Там, где Толстяк держал руку, кровь как будто текла медленнее. Но как долго это еще могло длиться? Мои руки легли сверху, но тряслись так сильно, что скорее могли принести вред, чем пользу.
– Господи, – пробормотала я, – о господи, только не закрывай глаза – говори со мной, говори что-нибудь, скажи, что делать!
Машина взвизгнула, когда мы вырулили с парковки. Лиам вдавил педаль газа что есть мочи и судорожно вцепился в руль.
– Дерьмо, дерьмо, дерьмо!
– Отвезите меня домой, – взмолился Толстяк. – Руби, заставь его отвезти меня домой.
– Держись, все будет хорошо, – я склонилась над ним так, чтобы он мог видеть мои глаза.
– Мой отец…
– Нет, Ли, в госпиталь! – Я больше не могла говорить длинными фразами. Впрочем, как и Толстяк. Он издал странный звук, словно подавился собственным языком.
Видения Толстяка оказались такими же багровыми, как и его кровь. Мужчина, читающий в огромном кресле. Красивая женщина, склонившаяся над кухонным столом. Вышивка крестом: значок кабинета неотложной помощи. На краю сознания появилась чернота. А потом кто-то взял нож и воткнул его мне прямо в мозг.
– До Александрии полчаса! – крикнул Лиам через плечо. – Я не собираюсь тебя туда везти.
– Госпиталь Фэйрфакс, – прошелестел Толстяк. – Мой отец… скажи им вызвать моего отца…
– Где это? – спросил Лиам. Он перевел взгляд на меня, но я тем более ничего не знала. Зато поняла, что если мы будем кружить чересчур долго, Толстяк умрет. Он истекал кровью прямо здесь, прямо сейчас, в моих объятиях. После всего, что мы пережили.
Лиам развернул машину так резко, что мы с Толстяком чуть не улетели с сиденья. Я прикусила язык, чтобы не закричать.
– Говори с ним! – крикнул Лиам. – Толстяк – Чарльз!
Не знаю, где и когда он потерял очки. Уголки его глаз покраснели, и все же Толстяк посмотрел мне в лицо. Я пыталась удерживать взгляд столько, сколько возможно. Но он настойчиво пытался что-то мне передать. Толстяк приподнял лежавшую на животе руку.
Письмо Джека. Его края были влажными от крови, однако на этот раз листок оказался разложен. Словно ждал, что его прочтут.
Почерк был мелким. Каждую букву окружал еле заметный ореол: наше погружение в озеро не прошло бесследно. Некоторые буквы вообще исчезли.
Дорогой папа!
В тот день, когда ты отправил меня в школу, я считал, что ты меня любишь. Но теперь я смотрю на жизнь без прикрас. Ты называл меня монстром и фриком. Но вырастил меня таким именно ты.