Лаборатория катетеризации сердца – место неуютное. С виду там царит сплошной хаос. Я бывал в ней тысячу раз, и всегда мне казалось, что там ужасный бардак. Рядом с входом, куда ввозят каталку с пациентом, оставлено пустое место, которое вроде бы никому не нужно. Посреди комнаты почти до потолка возвышается нагромождение аппаратуры, выглядящее чересчур запутанным. Над процедурным столом нависает с потолка, под которым идут коммуникации, куча перекрещивающихся балок, перекладин, штативов, проводов и труб. С балок спускаются крепления, поддерживающие гигантский рентгеновский аппарат с трубками, свисающими по обеим сторонам процедурного стола. Многочисленные мониторы борются с рентгеновским оборудованием за место под потолком.
Каждый прибор как будто пытается пробиться ближе к процедурному столу: анестезиологический аппарат с подведенными к нему газовыми трубками, мониторы с проводами, тумба анестезиолога, дефибриллятор (он дает электрический разряд, заново запускающий хаотично колотящееся сердце), аппарат УЗИ, который позволяет безболезненно заглянуть внутрь организма, и тумба с оборудованием для катетеризации. Провода и трубки опутывают процедурный стол в таком количестве, что о них то и дело рискуешь споткнуться.
Это место опасно и для ног, и для головы. Если я вдруг свалюсь здесь со своего табурета, то мне не хватит места просто распластаться на полу.
Над переплетением коммуникаций под потолком висят лампы, но их лучи, вместо того чтобы освещать лабораторию, попадают на бесконечные приборы, которые отбрасывают во всех направлениях угрожающие тени. Пациента, лежащего на столе, легко можно не заметить в этих техно-джунглях. Высоко на стенах нарисованы самолетики, воздушные шары и летающие змеи среди белых пушистых облачков, призванные сделать обстановку более домашней, однако их все равно не разглядеть за проводами, и пациенту пришлось бы тянуться, чтобы хоть что-то увидеть.
Когда каталку Джона подвезли к процедурному столу, он осторожно пощупал его край, а потом начал медленно на него переползать. Ему приходилось следить, чтобы не задеть головой рентгеновский аппарат, нависающий с потолка. Видимое усилие, с которым он перебирался на стол, подкрепило мою убежденность в том, что сердце мальчика отказывает. Его слабость бросалась в глаза. Похоже, болезнь была тяжелей, чем я решил вначале, поэтому мне, возможно, предстояло изменить план анестезии и обеспечить сердцу большую степень безопасности.
Сердечная недостаточность и наркоз – малосовместимы. Медикаменты, используемые при наркозе, подавляют сердечную деятельность, и могут поставить такого пациента, как Джон, на грань жизни и смерти. В состоянии наркоза его сердце может лишиться способности перекачивать кровь в достаточной мере для обеспечения необходимого кровоснабжения организма и поддержания давления. У Джона может развиться шок или произойти остановка сердца. Мне предстояла ювелирная работа по поддержанию баланса между глубиной наркоза и функционированием и без того ослабленного сердца.