. Я помню, как в моей голове крутилась одна и та же мысль: будь твоему ребенку три года или тридцать (как моему сыну), отправляя его на операцию, ты волнуешься точно так же сильно. Поцелуй в лоб, короткое объятие, мое односложное пожелание – и его увезли.
Я хотел сказать «удачи!», но сам себя остановил. Вспомнил, как сам забираю пациентов в операционную. Родным, которые в момент расставания говорят «удачи!», я, анестезиолог, всегда отвечаю: «Удача нужна в спорте и на бегах. У нас нужна уверенность». Удача – не то, на что можно полагаться во время операции.
Изголовье каталки, на которой везли Джейсона, было немного поднято, и я мог видеть его плечи и короткие темные волосы на затылке, зачесанные влево и назад. Я представил себе, о чем они могли говорить с санитаром. Обаяние моего сына неизменно притягивало окружающих. Я молился, чтобы сегодня оно осталось при нем. Его силуэт на каталке становился меньше с каждым шагом в сторону автоматических дверей, которые открылись, а затем захлопнулись, когда он въехал в операционную.
Я оказался на непривычной стороне в обычной ситуации, которая повторяется в нашей стране примерно 150 000 раз в день: супруги, друзья, родители, дети обмениваются объятиями и поцелуями со своими близкими, которые вот-вот окажутся в таинственном, запретном месте, где их сознание на время отключат, чтобы тело смогло перенести тяжелую, болезненную процедуру, необходимую по медицинским показаниям.
За долгие годы работы врачом я привык обеспечивать безопасность и спокойствие пациентов во время инвазивных процедур. И безопасность всегда считал превыше комфорта. Будучи специалистом по анестезиологии и обезболиванию, я обычно нахожусь в центре событий и готовлюсь вместе с пациентом пройти через двойные двери с бросающимися в глаза предупреждениями, черными на желтом и красными на белом: «Только для персонала». Операция может продолжаться пятнадцать минут или пятнадцать часов, продолжительность еще ничего не значит. Самые короткие процедуры порой бывают критическими, а длинные – просто рутинными. Несмотря на это, моя задача как анестезиолога – равно как и хирурга, делающего операцию, – вернуть пациента родным в лучшем состоянии, чем до того.
И вот теперь, с моим сыном, я оказался на другой стороне. Под угрозой находилась его мечта стать врачом. Аномальное разрастание кровеносных сосудов, казавшееся не таким уж и большим на снимке, но способное полностью разрушить его жизнь, если не убить, располагалось рядом с двигательным центром мозга; в случае кровоизлияния он лишился бы контроля над рукой и любой карьерной перспективы. Джейсон принял мужественное решение: удалить разросшиеся сосуды. Он хотел знать – а не гадать день за днем, когда случится непоправимое. Мой сын предпочел операцию.